Книга Бриллианты на шее. Элита истребительной авиации Люфтваффе - Михаил Зефиров

Хартманн резко отворачивает и направляется к следующему штурмовику. Его пилот занят атакой немецкой пехоты и не замечает появившегося сзади «Мессершмитта». Расстояние 100 метров, но Хартманн сдерживает себя: «Недостаточно близко, Эрих! Этот Ил2 самая крепкая птичка в воздухе!» Он нажал на спуск оружия лишь на дистанции 50 метров. Штурмовик содрогнулся под ударами 20-мм снарядов и сразу вспыхнул. Это была его 90-я победа.

Хартманн проскочил прямо над горящим Ил2, готовый атаковать следующую цель. Неожиданно где-то под фюзеляжем «Мессершмитта» прогремела серия взрывов. Эрих увидел, как отлетела и закрутилась в воздушном потоке одна из панелей капота двигателя. Едкий синий дым потянулся в кабину. Он снова заговорил сам с собой: «Что, черт возьми, случилось, Эрих? Все равно! Держи курс на запад пока возможно, до тех пор пока эта чертова птица не упадет!» Но долго это не могло продолжаться, «Мессершмитт» шел со снижением, и в конце концов Хартманну пришлось сесть «на брюхо» на поле.

Отстегнув парашют и наклонившись к приборной доске, он начал отвинчивать бортовые часы. Последних в Люфтваффе не хватало, и имелся приказ, по которому каждый пилот, совершивший вынужденную посадку, должен был снять бортовые часы и забрать их с собой. Стараясь открутить винты, деформировавшиеся от удара о землю, Эрих чувствовал, как проходит напряжение, вызванное боем. Он произнес вслух: «Проклятие, но сегодня утром я даже не позавтракал».

Тут он оборвал свой монолог, так как сквозь запыленное лобовое стекло уловил какое-то движение. Это был немецкий грузовик, и Эрих почувствовал облегчение. Он не знал, как далеко на запад про летел перед посадкой. Увидев же немецкий грузовик, он успокоился, и продолжил свое занятие. Услышав скрип тормозов, пилот снова поднял голову. То, что он увидел, потрясло его.

Два крупных солдата, выпрыгнувших из кузова, были одеты в незнакомую форму. Когда они повернулись, Хартманн вздрогнул – это были азиаты! Пока они шли к самолету, он чувствовал, как покрывается холодным потом. Если он вскочит и попытается бежать, его наверняка застрелят. Единственный путь – остаться на месте и притвориться раненым. Пилот уткнулся головой в приборную доску, словно был ранен и без сознания.

Запрыгнув на крыло, солдаты заглянули в кабину. Один наклонился к Хартманну и попытался его вытащить. Тот застонал, словно от боли, и солдат сразу же отпустил его. Поговорив между собой, они обратились к летчику: «Война закончена, Гитлер капут!» Он простонал по-немецки: «Ich verwunden», указывая рукой на живот.

Сквозь полуприкрытые веки Эрих понял, что его хитрость удалась. Солдаты помогли ему выбраться из кабины. Спустившись на землю, Хартманн сразу сел, как будто от боли не мог идти. Азиаты принесли старый брезентовый тент и, уложив на него «раненого», поволокли к грузовику. По дороге они пытались несколько раз заговорить с пилотом, но тот только стонал и держался за живот.

Солдаты привезли Хартманна в свой штаб, находившийся в соседней деревне. Чтобы осмотреть «раненого», пришел врач, знавший несколько слов по-немецки. Как только тот прикасался к животу, Эрих артистически стонал и вскрикивал, как от боли. И в результате врач тоже поверил, что у пленного травма внутренних органов.

Солдаты принесли несколько яблок, и Хартманн сделал вид, что заставляет себя есть. Проглотив несколько кусочков, он снова застонал будто от нового приступа боли.

Это представление продолжалось часа два. Вообще можно сказать, что, несмотря на артистический талант, Хартманну просто очень повезло, что его обнаружили именно те солдаты азиатского вида. Вероятно, они не сильно были заморочены пропагандой, а возможно, пилоту просто помогла его очень юная внешность. Многие немецкие летчики, сбитые за линией фронта, были убиты сразу же на месте или расстреляны вскоре после захвата в плен.

Затем те же самые солдаты снова положили его на брезент и по грузили обратно в грузовик. Хартманн понял, что его везут дальше в тыл и что если он не хочет провести остаток войны в плену, то ему надо бежать. Он попытался оценить ситуацию. Грузовик проехал уже около трех километров, по обеим сторонам дороги было поле, заросшее подсолнухами. Один солдат сидел за рулем, а другой находился рядом в кузове. В этот момент послышался характерный вой Ju87.

«Штука» на малой высоте прошла над дорогой. Шофер снизил скорость, чтобы в любой момент можно было встать и броситься в укрытие. Солдат в кузове напряженно всматривался в небо, и Хартманн воспользовался представившимся моментом. Неожиданно вскочив на ноги, он ударил охранника. Стукнувшись головой о кабину, тот упал на дно кузова. Перепрыгнув через борт, пилот нырнул в подсолнухи.

Пригнувшись, он что есть силы мчался по полю прочь от дороги. Сзади раздался сначала скрип тормозов, а затем – три винтовочных выстрела. Солдаты стреляли вслепую, ориентируясь лишь по колышущимся подсолнухам. Вот тут Хартманну и пригодились занятия спортом, забег продолжался около пяти минут. В конце концов он оказался на берегу небольшого ручья и, поняв, что его не преследуют, смог отдышаться.

Было около девяти часов утра. Он двинулся на запад, и через полчаса вышел к дороге, ведущей в маленькую деревушку. Спрятавшись в кустах, Хартманн осмотрелся. На другой стороне дороги виднелись несколько людей в ватниках. Осторожно пройдя вдоль дороги еще около километра, он увидел вдали высоту, на которой солдаты рыли окопы и блиндажи. Это означало, что линия фронта близ ко, возможно, на противоположном склоне.

Пилот с трудом подавил желание немедленно отправиться дальше, чтобы уже днем обойти высоту. Как всегда в трудных ситуациях, он заговорил сам с собой: «Одно ясно, Эрих, днем ты здесь не пройдешь, тебя схватят. Иди обратно к ручью и дождись, когда стемнеет». Найдя сухое место на берегу ручья, он сделал себе укрытие из песка и камней и улегся спать.

С наступлением темноты он двинулся к линии фронта. Мерцали вспышки артиллерийских залпов, трассирующие пули, как метеориты, проносились в темном небе. Осторожно пробираясь между окопами, Эрих поднялся по склону. Где-то рядом раздавался треск автоматных и пулеметных очередей. По противоположной стороне холма он спустился к новому полю подсолнухов. Он двигался на запад, стараясь как можно меньше трясти стебли и напряженно прислушиваясь к происходящему вокруг.

Хартманн шел по полю уже около часа, когда неожиданно услышал металлический стук. Это патруль из десяти русских пехотинцев двигался через подсолнухи. Он решил, что это могла быть развед группа, пробирающаяся к линии фронта, и пошел вслед за ней.

Минут через десять русские вывели Хартманна на край поля. Прижавшись к земле, он наблюдал, как солдаты пересекли луг и обогнули два маленьких домика. Затем они поднялись по косогору и исчезли среди деревьев. Эрих бросился через луг к домам. Прижав шись к бревенчатой стене, он ждал, пока разведчики поднимутся на высоту. Через несколько мгновений тишину ночи разорвал треск автоматных очередей и взрывы ручных гранат. Темные фигуры русских сбежали обратно по склону и скрылись среди подсолнухов.

Хартманн подумал, что немецкие позиции должны быть на высоте, и побежал вверх по склону. Он боялся, как бы по нему не начали стрелять, и поэтому начал насвистывать немецкую песенку. Через минуту он был на вершине, но там никого не было. Там не было ни немцев, никаких укреплений и вообще никаких признаков жизни, лишь стреляные гильзы указывали на то, что здесь недавно был бой.