Книга Водный Лабиринт - Эрик Фраттини

— Как?..

— Я знаю, что там сказано, но мы с кардиналом заключили сделку. Если что-то случится с кем-нибудь из вас четверых, то мне придется его навестить, хотя он вряд ли хочет этого. Тогда содержание письма станет известно всем.

— Но это значит, что ты в опасности. Он может приказать убить тебя.

— Сильно сомневаюсь в этом. Я ведь племянник кардинала Кронауэра, соперника Льенара за влияние в Ватикане. Моему дяде это, пожалуй, не понравится.

— Что же говорится в послании? Думаю, после всего, что случилось, я имею право знать это.

— Мне кажется, что чем меньше ты знаешь, тем меньше у тебя шансов нарваться на ищеек кардинала. Живи спокойно, не думая о том, что враг у тебя за спиной. Ты еще молода, у тебя все впереди. Пусть этот день станет первым в твоей новой жизни.

— Новой жизни без тебя…

— Мне придется заплатить эту цену. Льенар предупредил меня о том, что если мы с тобой будем видеться, то наше с ним соглашение утратит силу. Тогда он снова начнет охотиться за вами четверыми. Да, это непомерная цена — не видеться с тобой…

Афдера зарыдала.

— Макс, я люблю тебя.

— Я тоже люблю тебя. Поэтому лучше нам расстаться навсегда. Я не хочу случайно узнать о твоей смерти.

— Я хочу быть с тобой. Только с тобой!

— А я — с тобой.

Афдера, заливаясь слезами, услышала, как Максимилиан Кронауэр повесил трубку, и поняла, что больше разговаривать им не придется.

Кастель Гандольфо

В восемнадцати километрах от Рима, на берегу озера Альбано, находилась летняя папская резиденция Кастель Гандольфо. Святой Отец оправлялся от ран в ее садах, проводя время в прогулках и молитвах. После посещения тюрьмы Ребиббиа и разговора со своим несостоявшимся убийцей он впал в задумчивость. В его голове постоянно вертелось имя, произнесенное молодым турком: Бекет.

Этим утром к Папе был вызван государственный секретарь, кардинал Огюст Льенар.

«Мерседес» медленно проехал по улицам городка, мимо толп туристов, стал подниматься по склону холма и наконец остановился у поста охраны. Швейцарские гвардейцы отсалютовали высокому гостю. Машина въехала в центральный двор здания, спроектированный в XVII веке архитектором Карло Мадерно по приказу Папы Урбана Восьмого. Остальное — дворец и прилегающие к нему помещения — было сооружено при Пие Девятом.

— Его Святейшество ждет вас в саду. Прошу следовать за мной, ваше преосвященство, — сухо объявил личный секретарь Папы.

Этот персонаж никогда не отличался набожностью, но сделался секретарем, наперсником и чуть ли не исповедником Папы. Любой человек, который хотел добиться аудиенции у понтифика, должен был иметь дело с его секретарем. Для многих это оказывалось весьма нелегкой задачей.

Они прошли по коридорам дворца и оказались на широкой лестнице, спускавшейся в большой сад. Льенар издали различил сгорбленную фигуру Святого Отца, одетого в белое, с шапочкой-дзуккетто на голове. Папа сидел на небольшом стульчике у самого пруда.

— Ваше Святейшество, — вполголоса проговорил секретарь и дотронулся до плеча понтифика, чтобы вывести его из оцепенения. — Ваше Святейшество, пришел кардинал Льенар.

Папа открыл глаза, протянул правую руку. Льенар поцеловал перстень рыбака.

— Садитесь, — слегка хлопнул по стоявшему рядом стулу понтифик. — Хотите лимонаду?

— Нет, благодарю вас, Ваше Святейшество.

Прежде чем начать беседу, Папа велел своему секретарю не беспокоить его ни под каким предлогом.

Когда тот удалился на почтительное расстояние, он завел разговор на совершенно невинную тему:

— Знаете ли вы, дорогой Льенар, кого изображает этот древнеримский бюст? — Понтифик показал на статую, покрытую мхом.

— Нет, Ваше Святейшество.

— Это циклоп Полифем, сын Посейдона и нимфы Тоосы, от которого некогда спасся Одиссей. Помните, что ответил этот герой, когда циклоп попросил назваться?

— Должен признать, Ваше Святейшество, я не большой знаток мифологии.

— Одиссей ответил: «Улис», что означает «никто». То же самое ответил мне тот молодой турок, стрелявший в меня, когда я спросил, кто послал его. Я ничего не понял, но, когда уже стоял на пороге, этот человек сказал: «Святой Отец, Бекет — вот ключ». Знаете историю Томаса Бекета и короля Генриха Второго?

— Разумеется, Ваше Святейшество. «Неужели никто не избавит меня от этого назойливого попа?»

— Не совсем так, мой дорогой Льенар. «Неужели никто не избавит меня от этого мятежного попа?»

— Кто же, по-вашему, Бекет и кто король?

— Очень просто, мой дорогой Льенар. Я стал для вас Бекетом, а вы для меня — королем Генрихом, — объяснил Папа, глядя в глаза изумленному Льенару. — Кто-то сказал однажды: «Хочешь узнать человека — дай ему власть». Наверное, это было моей ошибкой — дать вам столько власти.

— Ваше Святейшество, ведь именно я возвел вас на трон святого Петра. Помните, что происходило на последнем конклаве? Я сделал все, чтобы избрали вас. Или вы предпочитаете думать, что это устроил Святой Дух? Даже осел может управлять, будучи облечен абсолютной властью.

— Когда я разговариваю с вами, то искренне благодарю Бога за то, что я не шестеренка в созданной вами машине. Лучше уж быть размолотым в порошок этими шестернями. Высшая добродетель, мой друг, состоит в том, чтобы обладать неограниченной властью и не злоупотреблять ею. Но тот, кто жаждет власти, не способен остановиться на полдороге между вершиной и пропастью. Вы все ближе подходите к пропасти.

— Aequam memento rebus in arduis servare mentem; eram quo des, eris quod sum.[45]Быть малым — в этом и есть величайшая мудрость. Мне не нужен трон святого Петра, пусть даже вы думаете иначе. Прикидываться тем, кем ты не являешься, — значит желать быть похожим на Бога, а это недоступно никому из смертных. Все учатся на своих ошибках, как, например, вы, Ваше Святейшество, но мудрые, как я, учатся на ошибках других. В этом различие между нами.

— Ошибаетесь, кардинал. Тацит говорил, что власть, добытая неправедными средствами, никогда не послужит благородным целям. Если вы когда-нибудь станете преемником святого Петра, то этот день будет одним из самых черных для церкви. — Папа, на лице которого застыло скорбное выражение, выпрямился и оперся на спинку стула. — Существует лишь одна власть — сознание того, что ты служишь справедливости, лишь одна слава — служение истине. Вы же доказали, что не служите ни справедливости, ни истине.

Льенар смотрел на скорбное лицо своего собеседника. Он хотел видеть страдание в его глазах, а этот крестьянин старался показать ему, что способен все вытерпеть.