Книга Дорога за горизонт - Борис Батыршин

– Весьма неосторожное решение. – покачал головой лорд Рэндольф.

– Что стоило русской канонерке перехватить «Комюс» на пути к Канарам? Поводов, чтобы начать охоту, у них хватало: насколько мне известно, на клипере во время боя находился Великий князь, второй сын императора Александра, Георгий. Молодой человек был довольно серьёзно ранен – и я бы не удивился, если бы русские возжелали крови виновников этого печального происшествия. А ведь «Комюс», как я понял, был на тот момент совершенно небоеспособен? Не то, что клипер – раз уж русский решились без портового ремонта идти через Атлантику, значит, разрушения были не так уж и сильны?

– К сожалению – да. – вздохнул Худ. – Мы, как и русские, стреляли снарядами с чёрным порохом, а их разрушительная сила, по нынешним меркам, невелика. Что, кстати, удивительно: на «Комюсе» собрали после боя осколки русских бомб, и выяснилось, по крейсеру стреляли чугунными снарядами старого образца. Выходит, у них не хватает современных боеприпасов к новым крупповским пушкам?

– Ладно, пусть этим занимаются у вас, в Адмиралтействе – прервал собеседника лорд Рэндольф. – Вы мне вот что скажите – когда груз «Комюса» будет доставлен в Англию?

– Я, разумеется, распорядился принять меры. – ответли Худ. – в Санта-Крус-де-Тенерифе через день зашёл «Айрон Дюк»[104]– он направляется из «Порт-Стэнли в метрополию, для замены котлов. На него и передали груз с «Леопольдины».

– «Айрон Дюк»? – переспросил лорд Рэндольф. – Простите, это не он лет десять назад отправил на дно своего близнеца, «Вэнгард»?

– Тринадцать. У побережья Ирландии, в тумане.

– Да, таран лишний раз доказал свою эффективность. – усмехнулся лорд Рэндольф. – Ладно, с грузом всё понятно. А что пассажиры?

– Ван дер Стрейкер вежливо отклонил предложение отправиться в Англию – ответил Артур Худ – Мы не настаивали – насколько мне известно, ваше ведомство поддерживает с ним связь?

Лорд Рэндольф улыбнулся самыми краешками губ. Худ понял – вопрос неуместен. Впрочем, ответ был и без того очевиден.

– Кстати, дорогой Рэндольф, – морской лорд перешёл на дружеские, несколько даже фамильярные интонации. – Помнится, договариваясь об кое-каких услугах со стороны флота её Величества, вы обещали в ответ поделиться некими секретами? Хотелось бы прояснить кое-какие моменты, связанные с этой русской экспедицией. А так же, с недавними событиями в Александрии. Надеюсь, вы понимаете, о чём я?

– А, заодно – об прошлогодней погоне со стрельбой в Финском заливе? – понимающе кивнул Рэндольф Черчилль. – Рад, что флотская разведка ещё не разучилась работать. Должен разочаровать вас, дорогой Артур, вы зря погасили этот чек – я и так собирался изложить вам все подробности. Так уж получилось, что в этой истории нам друг без друга не обойтись.

Приятно это слышать. В таком случае – может быть, продолжим нашу беседу в более подходящей обстановке – на берегу, у камина, за кружкой глинтвейна? День сегодня сырой, а мой лакей превосходно умеет варить глинтвейн, знаете ли.

С удовольствием, Артур! – слегка поклонился Рэндольф Черчилль, и оба джентльмена направились к трапу в пассажирский салон. Худ пропустил лорда Рэндольфа вперёд. Но не успел тот поставить ногу на ступеньку трапа – из лучшего, самой дорогой древесины махагона! – как прозвучал заключительный – и видимо, самый важный на сегодня – вопрос:

– Кстати, Рэндольф, а что там с вашим агентом в русской экспедиции? Ему ведь удалось избежать разоблачения?

Лорд Рэндольф споткнулся – такой парфянской стрелы в спину он не ждал. Обернулся, ухватившись за латунный, до блеска отполированный поручень; щека дрожала, трость лорд Рэндольф держал наперевес, как абордажный тесак.

– Вы в своём уме, Сэр Артур? – прошипел бывший министр по делам Индии. – О таких делах можно говорить только в чистом поле, если поле это посреди островка где-нибудь в Индийском океане! Да и то – прежде чем начать разговор, сперва откусите себе язык! Мало нам Уильяма Уэскотта?

– Как вы сам изволили отметить – военно-морская разведка не дремлет. – в голосе Худа сквозил сарказм. – У нашего ведомства накопилась в последнее время масса вопросов, и ответы на них придется так или иначе искать в Петербурге. Так что – рассчитываю на понимание, лорд Рэндольф. На понимание… и на содействие. Все мы, так или иначе, радеем за благо Британской Империи, не так ли?

Рэндольф Черчилль долго, в упор смотрел на собеседника. И морской лорд – Морской! Лорд! – не выдержал, отвёл глаза.

– Вы, конечно, правы, сэр Артур. – медленно произнёс потомок герцогов Мальборо. – Только вот, благо это каждый из нас понимает по-своему.

XV

Из путевых записок О. И. Семёнова.

Писать о своих провалах всегда тяжело. Но, порой необходимо – как вот мне сейчас. Потому что я везу из экспедиции провал. Полный. Окончательный. Мне доверили, а я – не оправдал.

Те, кто меня послали и не догадывались, что именно они мне доверяют; и я сам не подозревал, какой груз ответственности ляжет на мои плечи. Но это ничуть не уменьшает моей вины.

Представьте, что свершаете некое изощрённое действо только для того, чтобы убедиться в собственном фиаско. И успех вашего опыта призван не утвердить некий позитивный результат, а совсем наоборот – доказать, что вы попросту жалкий неудачник. Представили? Если да – то ответьте, каково вам будет получать положительный результат в подобном эксперименте?

С такими примерно настроениями я решился поставить опыт с чашей и тентурой. Случилось это примерно на полпути с Островов Зелёного мыса (куда «Кореец» заходил на бункеровку) на Балтику. А если точнее – то в Бискайском заливе. Вопреки дурной славе этого региона погоды стояли отменные, качки – и той почти не было. И я, собравшись с духом, решился проверить очевидную мне истину: утерянная статуя прозрачного тетрадигитуса – это главный элемент «планетария Скитальцев», и без него не то что ожившей звёздной карты – даже размытой голограммы не получишь.

Так оно и вышло. В смысле – не вышло. Не получилось. Чаша-линза старательно преломила лазерный луч, разбросала по стенам каюты алые зайчики и… ничего. Ни светового жгута, пронизывающего дырчатую поверхность артефакта, ни конуса лазерных бликов, ни фиолетового облака голограммы.

И зачем, я спрашивается, время тратил?

Тем вечером я, впервые за последние лет десять, напился. Спасибо хоть, не в одиночестве – умница Садыков, помогавший ставить этот безнадёжный опыт, разделил горькую участь начальства. Я запер дверь тесной конуры, именуемой каютой – и мы два дня не показывались на палубе, прикончив за это время несколько бутылок чёрного ямайского рома, запасённого ещё на Тенерифе. То есть, это я не показывался – меньше всего мне хотелось, чтобы Берта или, паче того, Иван, увидали меня в таком непрезентабельном состоянии.