Книга Пантера: время делать ставки - Наталья Корнилова

— Откровенно говоря, Ноябрина Михайловна… да и вы, Саша, послушайте, куда же вы отворачиваетесь?.. Убийца не питал ненависти к вам, Игнату, всему вашему семейству Клепиных. Он ненавидел Сереброва. Серебров в свое время подставил его, и убийца, назовем его Виктор, решил отомстить. Он сбежал из тюрьмы в мае этого года. Правда, к вашему сводному брату не слишком-то приблизишься. Охрана у него была прекрасная. Тогда Виктор пошел на хитрость. Он сделал себе пластическую операцию по коррекции внешности. Доктор Звягин, делавший операцию, был после того убит.

— Что? Пластическую операцию? — щеря железные зубы, пробормотал Алексаша.

— Да. Пластическую операцию. Что характерно, он сделал себе внешность вхожего к Сереброву человека, схожего по телосложению. Близкий человек, я предполагаю, тоже был умерщвлен, а его место заняла его точная копия — преобразившийся убийца. Он долго оставался неразгаданным, что позволило ему совершить массу преступлений и главное — убить Сереброва. При этом он удачно подставил Шульгина… но об этом — не суть важно.

— То есть вы хотите сказать, что убийца — член нашей семьи? — пробормотала Ноябрина Михайловна, а Алекса-ша, как всегда, покорно закивал. — Да… так? Но это же… глупость, не бывает такого!..

— Вы, вы… наверно… — деревянным голосом выговорил Алексаша, — и кто же он?

— А вы, Александр, точно хотите знать?

— Ну… наверно, если Ноябрина… она… — Бедный родственник, как всегда, нерешительно оглянулся на свою супругу.

Я улыбнулась и хлопнула в ладоши:

— Извольте! Я скажу. Более того, я покажу. Потому как далеко ходить не надо. Убийца — это вы, Алексаша!!

19

Кувыркаясь, к нашим ногам упал лист, и все отчетливо слышали его шелест.

Все окаменели. Даже Сванидзе, который давно был подготовлен к тому, что я знаю убийцу. Из горла Александра вырвался полураздавленный смешок.

— Убийца — это вы, — продолжала я, — и я могу это легко доказать. Достаточно снять у вас отпечатки пальцев, чтобы определить, что вы — никакой не Александр Клепин, а самый что ни на есть киллер Виктор Коломенцев по прозвищу Ковш! Что, не так? — придвинулась я к нему. — У вас и сейчас руки в перчаточках!

— Холодно потому что… — пробормотал тот.

— Продолжаете играть? Я знаю, что у вас с лицедейством все в порядке, потому что вы актер по образованию. Сванидзе, возьми-ка этого честного гражданина под белы ручки. Если я ошиблась, чему оставляю полпроцента, то принесем свои извинения и отпустим восвояси.

Лицо Клепина преобразилось. Еще секунду назад растерянное и помятое, он вдруг разгладилось. В глазах блеснула жестокая решимость. Он резко отпрянул и, наклонившись, схватил с асфальта прут железной арматуры.

— Совсем другое дело, — с удовлетворением заметила я, — вот теперь, господин Ковш, вы в истинном своем обличье, несмотря на это лицо.

— Не наколись, клава! — насмешливо предупредил он.

Я не спеша вытянула из сумочки пистолет и произнесла:

— А что мне накалываться? У меня дистанционное управление. Брось железяку, Ковш!

— Ладно… — потухшим голосом выговорил он и стал опускать прут. Это меня и обмануло. Бывший актер снова прекрасно сыграл свою партию. Его лицо выражало такое неподдельное разочарование, что я на мгновение расслабилась… и этого мгновения вполне хватило для того, чтобы он ударил меня арматурой по руке, в которой я держала пистолет. Острая боль пронзила кисть. Пистолет вылетел и закувыркался в приаллейной траве.

— Ага! — бросил он. — Ну, пока, дорогие!

И он, бросив прут, помчался по аллее. Я стояла, бессильно опустив руку и закусив губу. С кончиков пальцев капала кровь.

— Он, он… — бормотала Ноябрина Михайловна, и вдруг начала падать. Сванидзе с чувством выматерился и успел подхватить женщину.

— Как она все время не вовремя сознание-то теряет! — бросил он.

— Побыл бы ты на ее месте… Ладно. Позаботься о ней, а я пока что займусь этим Ковшом.

— У тебя — рука!..

— Ничего. Придется его одной левой… — грустно пошутила я и, сорвавшись с места, побежала по аллее. В конце ее мелькала фигура Коломенцева.

…Нет, гонки и финальной схватки героя и антигероя, как в образцово-показательных американских боевиках, не получилось. Мне даже не потребовалось продемонстрировать всю свою легкоатлетическую подготовку. Когда Коломенцев выскочил на круглую площадь, я была от него метрах в пятидесяти и крикнула что есть сил:

— Задержите… задержите его!

Лимит везения Коломенцева был исчерпан. Мимо проходили два рослых санитара, и один из них прихватил Ковша за плечо. Тот развернулся и ударил его в подбородок, но второй тотчас же обрушил на голову Виктора свой мощный кулак. Ковш упал на спину, но еще брыкался. Я настигла его и ударила ногой под ребра. Перед глазами багрово клубилась ярость. Ковш дернулся, вскинул руку с растопыренными пальцами, и я тотчас же полоснула по ней ногтями. Титановые накладки глубоко пропороли предплечье, и Ковш, скрипнув зубами, испустил короткий сдавленный вопль.

Я, тяжело дыша, опустилась на корточки и проговорила:

— Ну что, Ковш, — роль провалена…

* * *

Мы сидели в кабинете Сванидзе.

Мы — это я, сам хозяин кабинета и Ноябрина Михайловна, которая отпросилась из больницы. А также — Коломенцев, запястья которого украшали наручники.

Моя догадка оправдалась совершенно: снятые у «Алексаши» отпечатки пальцев подтвердили, что перед нами действительно уголовник-рецидивист Коломенцев, он же киллер Ковш, «вычерпавший» немало жизней.

— Я одного не могу понять, Коломенцев, — сказал следователь Сванидзе, преисполненный профессиональной важности, — зачем вы терлись в больнице? К Шульгину заходили, к Клепиной. Уж конечно, не совесть мучила. Так зачем?

— А вам не понять, гражданин начальник. Что касается Шульгина, то хотел полюбоваться… знаете, приятно пожинать плоды трудов своих. Нет ничего приятней мести, как это ни банально звучит.

— Опять актерствуешь, Коломенцев. Это слова из роли или как?..

— Да нет, отактерствовался. А что касается Ноябрины, то тут я не хочу говорить. Наверное, к пятидесяти годам сделался сентиментален. Никогда не был женат, а тут влез в шкуру другого человека и, знаете, — пригрелся.

— Не будем об этом, — недовольно сказал Сванидзе. — Сантименты… Но при всех своих сантиментах ты, верно, не уставал пасти Шульгина — пришел ли он в сознание? Ведь ты думал, что, пока он не обрел дар речи, ты в безопасности. Что же ты его не убил?

— Хотел, чтоб его судили. Ты, гражданин начальник, и судил бы, — сказал Коломенцев и улыбнулся. Теперь у него была белозубая улыбка, слишком ослепительная, чтобы быть естественного происхождения. А железные зубы Алексаши были бутафорией, гримом. Актеры, играющие в сериалах бомжей и алкашей с десятком зубов на всю ротовую полость, знают, как «обрабатывать» зубы для таких ролей.