Книга Земля воды - Грэм Свифт

Несколько мгновений он стоит, он пробует опору, он медлит, покачиваясь на месте, на тусклом фоне западного горизонта. А потом совершает прыжок. По высокой, долгой, захватывающей дух дуге. Достаточно высокой и долгой, чтобы свести на нет возникшую впоследствии теорию, что будто бы он запутался не то в якорной цепи, не то в тросах; достаточно долгой и захватывающей дух, чтобы мы успели увидеть, как его тело, скользя сквозь воздух, превращается в единый, упругий и вроде как лишенный человеческих членов континуум, и, случись меж нами эксперт по прыжкам в воду, он подтвердил бы: вот где природный талант, вот уж, воистину, человек-рыба.

И пробивает поверхность воды, почти без всплеска.

Пропал. Стэн Бут табанит, разворачивая лодку. Мы смотрим, мы ждем, когда же над водой покажется голова. Мы смотрим и потихоньку перестаем верить своим глазам. Смотрим и дрейфуем по течению (ага, начинается отлив, и Уза потекла); следуя вдоль воображаемой линии, идущей от носа «Розы II».

Кричим в водянистую мглу (даже летуны из дальней Аризоны выдают вдруг длинную серию до странности обеспокоенных «Дик!»-ов, как будто потеряли старого приятеля). Кричим; опять кричим. Кричим все, за исключением шестнадцатилетнего мальчика, который, скорчившись рядом с отцом на корме плоскодонки, впадает вдруг в непроницаемое молчание. Потому что знает (хоть и не скажет; никогда не скажет; эту тайну они вдвоем с Мэри сохранят навсегда): не будет никакой головы. Не будет ответного, захлебывающегося, помогите-крика. Он уже в пути. Повинуясь инстинкту. Возвращения. Уза течет в море. Отец отбирает весла у вымотанного Стэна Бута. Землечерпалка, оставшись без экипажа, по-прежнему черпает землю. Мы рыщем, мы прочесываем воду (позже, на заре, пустые берега, осклизлые опоры проезжего моста). Мы выгребаем против течения, причаливаем к «Розе» и забираемся на борт. Нас не встречает на палубе мокрый, дрожащий Дик (наша последняя, призрачная надежда), который всех нас обманул и, проплыв кругом судна, взобрался по другому борту. Стэн Бут вырубает наконец мотор подъемника. Внезапная, капающая по каплям тишина ударяет, как гонг. «Может, кто-нибудь мне все-таки объяснит». Мы спотыкаемся о пустые бутылки. Вглядываемся в никуда. Прядки тумана. Мутная зыбкость. Сгущается мгла, самое время для блуждающих огоньков, и в этой мгле, на берегу, стоит покинутый, но всегда-начеку мотоцикл.