Книга Дева Баттермира - Мелвин Брэгг

Кажется, что существуют обстоятельства, связанные с ее истинным происхождением, которые могли бы объяснить ее выдающееся превосходство над прочими в делах и поступках.

Намек на то, будто бы дитя из скромной колыбели обладает благородным происхождением и появлением на свет обязано отнюдь не хозяину гостиницы, подобно множеству мифологических героев или героинь, чье рождение окутано тайной. Неужели же Мэри и в самом деле была дворянского происхождения? Колридж, будучи опытным журналистом, прекрасно знал, что подобное предположение возбудит немалое любопытство читателей и они конечно же не отвергнут подобную возможность. Он должен был иметь основания для своих утверждений, кроме слухов, которые распространялись по округе. Или же это была лишь уступка собственному снобизму? Проявление его известной слабости к аристократизму? Такая прекрасная во всех отношениях и умная женщина просто не может быть низкого происхождения! Однако же никаких скрытых свидетельств в пользу такой идеи обнаружено не было, а запись в регистрационной книге при Лортонской церкви свидетельствовала, что родителями ее являлась чета Робинсонов, владельцев гостиницы. Что касается неумеренных комплиментов уму Мэри и аргументов в пользу ее благородного происхождения, Колридж скорее настраивал общественное мнение против нее и ее родителей. И словно заканчивая путеводитель по Озерному краю, сообщал:

Баттермир в девяти милях от Кесвика, если ехать по дороге для верховых; и все четырнадцать, если пуститься в путь по дороге для карет.

Эта история долго занимала все круги английского общества, провоцируя многочисленные столкновения мнений и идей; и более всего будоражил умы людей сам этот негодяй, который разгуливал где-то поблизости, скрываясь под чужим именем.

В следующие две недели появилось несколько различных свидетельств о том, что якобы кто-то видел Хоупа, один раз, как утверждалось, он появился в Рейвенглассе, в другой раз — в Уайтхейвене, где его будто бы ждали на корабле, следующем в Ливерпуль. Однако никакой полиции замечено не было, и мало кто знал что-либо конкретное.

Самому же Хоупу был известен единственный человек, который знал о нем все и который, наравне с полицией, охотился за ним. Полковник боялся этого опасного человека, и вся его стратегия сейчас была направлена на то, чтобы всеми мыслимыми способами избежать встречи с Ньютоном.

В Улверстоне он поговорил с парочкой матросов насчет возможности отправиться лодкой из Рейвенгласса — прямо вдоль побережья — до самого Ливерпуля и дать возможность полковнику Хоупу, дворянину, члену парламента, ускользнуть от правосудия еще раз. Затем он проделал путь в несколько миль обратно на север и заглянул в гостиницу лишь для того, чтобы заказать обед, а заодно в полушутливой форме разузнать у хозяина гостиницы что-нибудь насчет судов, которые отправлялись из Уайтхейвена в Ирландию. Затем он пересек весь край до самого Картмела, откуда отправился дальше прямым путем на восток и там остановился, ожидая отлива, чтобы продолжить свой путь через Пески. Его обогнали лишь несколько рыбаков, которые, понукая лошадей, запряженных в повозки, гнали их прямиком в волны отступающего моря. Хоуп со всей тщательностью выбрал свой путь — никого поблизости от него не оказалось.

Путь через Пески давал ему возможность выиграть максимум времени. Он был смертельно опасен, в особенности без проводника, да к тому же в переменчивую октябрьскую погоду, когда осенний ветер с такой скоростью гнал воду по каналам, что превращал их в глубокие протоки, в которых только умелый проводник нашел бы брод. Он сумел соорудить себе из длинной ветви ясеня крепкий шест и нащупывал им дно перед собой каждый раз, когда перед ним оказывались постоянно меняющие очертания плывуны. Хоуп знал, что охотники следуют за ним по пятам, и все же он имел некоторую фору.

Он закончил свой переход через Пески, когда время отлива подходило к концу. Ему не только приходилось соблюдать исключительную осторожность, но еще и избегать групп рыбаков и отдельных любителей половить рыбку по отливу. Однажды ему даже пришлось перебираться по грудь в холодной воде по протоку, где стремительно несущаяся вода унесла бы его в открытое море, если бы не его недюжинная сила. Выбравшись на относительно чистый участок песка, он лег, дабы восстановить силы, его превосходная одежда была безнадежно испорчена.

Когда же он наконец добрался до отмели Хенс, уже было восемь часов вечера, темнело, он промок с головы до ног, валился с ног от усталости и умирал с голоду и чувствовал себя несчастным и одиноким после этой невыносимо тяжелой борьбы с суровой стихией. Ему следовало немедленно отправиться в Ланкастер, не в сам город конечно же, а в его пригород, однако ему отчаянно требовался отдых. Хоуп отыскал песчаную отмель, с подветренной стороны которой можно было хоть немного укрыться от непогоды. Черные тени туч стремительно проносились над головой, как и его воспоминания о Мэри — разрозненные и лихорадочные, — вот она появляется на тропинке среди высоких холмов, вот она в пустой, заброшенной часовне, и соленый привкус моря на губах…

Энн Тайсон наткнулась на него на рассвете. Ничто в его теперешнем облике не напоминало ей того лощеного человека, который точно призрачная картинка мелькнул в суматохе ее жизни. Тем не менее она тотчас узнала его и даже испугалась — не умер ли он. Бледное точно мел лицо, открытый рот, голова, точно у сломанной марионетки, свернута к левому плечу, ноги раскинуты, будто он упал без сознания в этом укромном месте под буруном песка.

Она вернулась в свою хижину, располагавшуюся всего в нескольких сотнях ярдов, и вскоре вернулась с котелком, миской и запасом чая, который она хранила на черный день. Разведя огонь и поставив на него котелок с чаем, она села и принялась ждать, когда медленно поднимающееся из-за горизонта солнце не вдохнет жизнь в это полумертвое тело. Вновь наступило время отлива, и вода постепенно уходила в океан, опустошая дно. Энн знала, что сегодня пропустит работу, однако на сей раз это не имело для нее никакого значения.

Когда он очнулся после тяжелого забытья, то на фоне яркого зарева разгорающегося дня увидел темный силуэт женщины, склонившейся над костром, однако разглядеть ее как следует не смог. И все же он узнал ее, к его собственному немалому облегчению и ее удовольствию.

— Здравствуй, Энн Тайсон, — поздоровался он. — Все еще прислушиваешься к моллюскам?

— У меня тут чай для вас, — ответила она.

— После какого же кораблекрушения ты сохранила эти запасы?

— Я его купила на ярмарке в Ланкастере в Михайлов день.

Она засыпала заварку в котелок над огнем и старательно размешала кипящий напиток, прежде чем плеснуть в него немного рому из висевшей у нее на бедре фляги, как ни странно вполне изящной.

— А вот это уж точно осталось после кораблекрушения, — заметила она, снимая котелок с огня. — Но вот после какого именно, этого я вам не могу сказать.

Она налила чай в кружку и поднесла ее Хоупу, который, казалось, с тех самых пор, как пришел в себя, вообще не двигался, будто все его тело было опутано невидимыми цепями.