Книга По волчьему следу. Хроники чеченских войн - Николай Асташкин

— Солдаты от усталости валились с ног, — рассказывал Николай Семенович, — но с задачей справились. Разгрузить тысячу тонн, согласитесь, сложно. Двадцать дней длилась операция. Первый день разгрузили чуть больше тысячи снарядов. Во второй — девятьсот. Затем — восемьсот, семьсот, шестьсот. И в конце, когда осуществлялся прорыв сильно укрепленного кольца обороны в районе площади Минутка, опять тысячу боеприпасов.

Кроме того, нам нужно было обеспечивать снарядами еще и Внутренние войска, милицию и ополченцев. Поэтому порой и возникали всевозможные неувязки — ведомства-то разные. Но мы старались их оперативно разрешать. В частности, свой штаб вооружения мы объединили со штабом вооружения подразделений Внутренних войск, действовавших в Грозном. В свою очередь те помогали милиции. В итоге за 20 дней операции не произошло ни одного срыва подачи боеприпасов, хотя сложностей, повторяю, хватало.

В штурме Грозного участвовало 600 боевых машин пехоты, 200 танков и около 3,5 тысячи автомобилей. Все это надо было содержать в исправном состоянии. И ремонтники с такой задачей справились. Справились они и с другой — эвакуацией поврежденной техники. По четырем направлениям создали специальные эва-когруппы. Столько же было и направлений подвоза боеприпасов. Плюс две мощные резервные группы. В общем, ни одну машину не бросили на поле боя. А если в ней находились убитые или раненые, ремонтники эвакуировали и их.

...Капитан Дмитрий Калабухов воевал в составе Восточной группировки федеральных войск. Его рота была придана 247-му парашютно-десантному полку. За умелое руководство был представлен к ордену Мужества. Друг о друге отец и сын узнавали в основном из писем, которые присылала жена или мать. Лишь спустя долгих восемь месяцев они встретились в Ханкале. Обнялись. Сын застенчиво улыбался. А отец, боевой генерал, не выдержал — по его обветренной щеке скатилась скупая мужская слеза.

В Старых Промыслах

17 января 2000 года группировка войск особого района приступила к уничтожению бандформирований в Грозном. Штурмующие войска настолько возненавидели ощетинившийся свинцом город, что прозвали его кавказским «Карфагеном», который нужно во что бы то ни стало уничтожить.

Через два дня, 19 января 2000 года, мне довелось побывать там и своими глазами увидеть происходящее. От КП 205-й отдельной мотострелковой бригады, который находился в поле, сразу за поселком Катаяма, на боевой машине пехоты двинулись к Старым Промыслам, где вел бой усиленный батальон этой бригады. Подъехав к крайней пятиэтажке на 8-й линии, остановились.

— Где комбат? — спросил майор Сакун у бойцов, разводивших костер.

— У сожженного танка, — ответил сержант с закопченным лицом.

Между груд обломков от строений, поваленных деревьев не только ехать, бежать, когда на тебе пудовый «бронник», ох как нелегко. Сергей Сакун, заместитель командира батальона по воспитательной работе, видимо, для очистки собственной совести велел выдать мне бронежилет: дескать, если и убьют, то все же не виноват — меры безопасности соблюдены.

У сгоревшего танка, в «беседке», сооруженной из двух мягких кухонных уголков, накрытых плащ-палаткой, грелись у «буржуйки» несколько бойцов. Один из них, завидев нас, поднялся и пошел навстречу.

— Тимерман, — спросил у него майор Сакун, — где комбат?

— Отдыхает, — ответил тот. — Он только что вернулся с 6-й линии. Там всю ночь шел бой. Не будите, пусть поспит с полчасика.

Константину Тимерману года двадцать два на вид. На голове черная вязаная шапочка. «Упакован» в «разгрузку» — специальное обмундирование мотострелка. Присмотревшись к нему, я заметил на погонах его полевой куртки лейтенантские звездочки.

— Так Вы офицер? — спрашиваю.

— Так точно, — отвечает тот. — Командир первой роты.

В общем, совсем еще мальчишка, но держится степенно, говорит неторопливо, как бы взвешивая каждое слово.

Только-только окончил Новосибирский военный институт. По распределению попал в СКВО, в 205-ю отдельную мотострелковую бригаду. Боевое крещение принял в августе 1999-го в Бот-лихе. Затем были Карамахи. И вот теперь Чечня.

Пока лейтенант рассказывает о себе, поглядываю по сторонам. Справа от пятиэтажки, которая после «работы» нашей артиллерии превратилась в этажерку, находится мечеть — красивое, отделанное итальянским кирпичом, двухэтажное здание. Вплотную к мечети примыкает заброшенный парк, ускользающий в овраг, — «зеленка».

Линию пятиэтажек, где еще вчера оборонялись боевики, и частный сектор, откуда наступали мотострелки, разделяет широкий бульвар. Прикидываю: при интенсивном огне преодолеть его лобовой атакой непросто — погибнет много бойцов. Как же батальон практически брз потерь сумел взять пятиэтажки?

— Мы поступили по-хитрому, —пояснил Константин. — Сначала с торцевой части крайней пятиэтажки зашла разведка. Артиллерия стала подавлять огневые точки противника. Мы же из частных домов не давали снайперам высунуть головы. Так и брали подъезд за подъездом, этаж за этажом.

— Товарищ лейтенант, — перебил его подбежавший боец. — Тягач притянул подбитую «бэшку». Куда ее?

— Оставьте здесь, у сожженного танка. Потом заберем на КП бригады.

На войне свой сленг. «Бэшка» — БМП, «бронник» — бронежилет, «передок» — передний край, «армейцы» — армейские подразделения, «внутренники» — подразделения внутренних войск, «душки» — боевики... Кстати, перемещаясь по Старым Промыслам, я так и не увидел ни омоновцев, ни «внутренников».

— «Зачистки»-то проводятся?

Тимерман криво усмехнулся на мой вопрос:

— Какие там «зачистки»! Омоновцы закрылись в мечети и носа не высовывают. Просим их: «Поддержите огнем: боевики из "зеленки" не дают покоя». В ответ: «Воюйте сами. Мы приехали сюда на три месяца и гибнуть зря не желаем»...

Я не стал уточнять, из какого региона России прибыли в Чечню эти омоновцы. Хотя накануне заместитель командира 205-й бригады полковник Сергей Стволов, руководивший войсковой маневренной группой, куда входил и усиленный батальон, рассказал мне обратное. Во время штурма Старых Промыслов группе придали специальный отряд быстрого реагирования из Свердловской области. Сам Стволов — кореной уралец. Земляки быстро нашли общий язык: и милиционеры вместе с пехотой бесстрашно ходили в атаки, только успевай подавать им патроны.

И все-таки нет дыма без огня. Я не первый раз слышал признания о предательстве милиционеров. Конечно, гибнуть в расцвете сил никому не хочется. Но ведь кто-то должен же вести борьбу с бандитами? Иначе в российских городах будут продолжать взрываться от рук террористов жилые дома, гибнуть ни в чем не повинные люди. Кто должен поставить заслон беспределу — безусый мальчишка-солдат или опытный профессионал-омоновец?

— А как вы передаете «внутренникам» занятые кварталы?

— Ох, лучше бы не передавали, — с досадой продолжает Тимерман. — В начале января наш батальон уже брал 8-ю линию. Когда передали ее «внутренникам», «душки» так дали им прикурить, что те долго потом не могли опомниться. Скажу не для печати: наши внутренники в тактике ни бум-бум. Бегут за «бэшкой» в колонну по двое. Думают, от снайпера спрячутся. А «душки» по ним из миномета. Три мины — двенадцать трупов. Вот и этот сожженный танк тоже их...