Книга Под напряжением - Джеффри Дивер

Рону Пуласки позвонили. Он украдкой взглянул на Райма, а затем прошел в дальний угол лаборатории, чтобы там побеседовать по телефону. Несмотря на то что он все еще был немного не в себе, его лицо внезапно озарилось радостью. Рон закончил разговор, подошел к окну и несколько минут молча смотрел на улицу. Хотя Райм не знал сути разговора, он не удивился, когда молодой человек подошел к нему с явным желанием в чем-то признаться в глазах.

— Я должен тебе кое-что сказать, Линкольн.

Он перевел взгляд на Лона Селлитто.

— Вот как? — рассеянно произнес Райм.

— Я был не совсем правдив с вами.

— Не совсем?

— Да, я вас обманул.

— В чем?

Окинув взглядом доски с материалами следствия и профиль Рэя Гальта, Пуласки признался:

— Результаты анализа ДНК… Я знал, что они больше не нужны, и воспользовался ими как предлогом. Пошел навестить Стэна Палмера.

— Кого?

— Человека, которого я сбил в переулке и который сейчас находится в больнице.

Райм начал раздражаться: ему хотелось как можно скорее заняться анализом новых материалов, — но что-то подсказывало ему, что он может узнать нечто важное. Он кивнул и спросил:

— С ним все в порядке?

— Врачи пока не могут точно сказать. Однако я сейчас о другом. Во-первых, хочу извиниться за то, что солгал вам. Я хотел раньше сознаться вам, но потом подумал, что вы будете сердиться.

— И не ошибся.

— Есть и кое-что еще. Когда я был в больнице, то спросил у сестры номер его карточки социального страхования. И кое-что из личной информации о нем. И знаете что? Он был мошенником. Три года провел в «Аттике».[9]И за ним многое числится.

— В самом деле? — воскликнула Сакс.

— Да… И в данный момент на него заведено дело.

— Значит, он в розыске, — задумчиво произнес Райм.

— А в чем его обвиняют? — спросил Селлитто.

— В применении физического насилия, в укрывательстве краденого, в ограблениях.

Селлитто рассмеялся.

— Ну, сынок, ты въехал прямо в дерьмо, в самом буквальном смысле.

Он снова рассмеялся и взглянул на Райма. Тот не разделил его веселья.

— Значит, вот почему ты так приободрился, — сказал криминалист.

— Нет, я не радуюсь тому, что сбил его. Конечно, в той ситуации вина полностью на мне…

— Ну понятно: если кого-то нужно задавить на машине, то пусть уж лучше это будет такой подонок, чем отец семейства.

— Ну, в общем, да… — простодушно ответил Пуласки.

Райм мог бы прочитать ему целую лекцию на данную тему, но понимал, что сейчас для нее не время и не место.

— Самое главное для нас сейчас то, что тебя больше ничего не отвлекает. Я прав?

— Да.

— Отлично. Если очередная мыльная опера наконец-то закончена, может быть, мы все-таки приступим к работе?

Он взглянул на электронные часы: 15:00. Время пульсировало, как ток в высоковольтном проводе. Им была известна личность преступника, известен его адрес. Но они совершенно ничего не знали о том, где он может сейчас находиться.

В то же мгновение в дверь позвонили.

Еще секунду спустя на пороге лаборатории появился Том с Такером Макдэниелом, но без его неизменного спутника. Взглянув на фэбээровца, Райм сразу же понял, с какой новостью тот пришел. Вероятно, поняли это и все остальные, кто находился в комнате.

— Очередное требование? — спросил Райм.

— Да. И на этот раз он значительно повысил ставки.

68

— Какой срок? — спросил Селлитто.

— Шесть тридцать сегодня вечером.

— Значит, у нас немногим более трех часов. Чего же он хочет?

— Нынешнее его требование еще более безумно, чем первые два. Мне можно воспользоваться компьютером?

Райм кивнул в сторону компьютера.

Такер что-то набрал на клавиатуре, и на экране появилось послание Гальта. Райм после приступа плохо видел. Он заморгал и наклонился к монитору.

«Алгонкин консолидейтед» и исполнительному директору Энди Йессен

Вчера, примерно в шесть часов вечера, с помощью периферийного устройства переключения ток напряжением 13 800 вольт из местной распределительной системы в офисном здании д. 235 по 54-й Западной улице был направлен к полу лифтовой кабины. Обратный провод соединялся с панелью управления в лифте. Когда лифт остановился, не доехав до первого этажа, один из находившихся в нем прикоснулся к панели, чтобы нажать на кнопку экстренного вызова, в результате чего цепь замкнулась и люди, ехавшие в лифте, погибли.

Дважды я обращался к вам с просьбой проявить добрую волю и снизить подачу электроэнергии. И дважды вы отказывались пойти навстречу. Если бы вы приняли мои вполне разумные требования, то удалось бы избежать многих страданий, которые по вашей вине пережили те люди, которых вы привыкли именовать потребителями. Вы легкомысленно пренебрегли моими требованиями, и ни в чем не повинным людям пришлось заплатить очень высокую цену за вашу безответственность.

В 1931 году, когда скончался Томас А. Эдисон, его коллеги обратились к городскому руководству с просьбой на шестьдесят секунд отключить электричество в городе, дабы почтить память человека, который создал систему электроснабжения и принес свет миллионам людей. Руководство города отказало им в этой просьбе.

Я выступаю с тем же требованием, и не из уважения к человеку, создавшему систему электроснабжения, а ради тех людей, которые постоянно гибнут из-за нее, тех, у кого возникают неизлечимые болезни из-за высоковольтных линий, из-за загрязнения окружающей среды в результате сжигания угля, из-за радиации; ради тех, кто теряет свои жилища из-за землетрясений, вызываемых геотермальным бурением и строительством плотин на реках; ради тех, кого обманывают такие компании, как «Энрон», и список этот может быть бесконечен.

Но в отличие от 1931 года я требую, чтобы вы отключили электроэнергию по всему северо-востоку на целый день начиная с 18:30 сегодняшнего вечера.

Если вы выполните мои требования, люди поймут, что им не нужно такое количество электроэнергии, которое они ныне потребляют. Они поймут, что ими руководит их жадность и алчность, на которых вы столь умело и преступно играете. Ради чего? Конечно же, исключительно ради БАСНОСЛОВНЫХ ПРИБЫЛЕЙ.

Если вы проигнорируете мои требования и на этот раз, последствия будут гораздо, гораздо более страшными, чем те незначительные инциденты, что имели место вчера и позавчера, и человеческих жертв будет во много раз больше.