Книга На пути Орды - Андрей Горюнов

Впрочем, о наличии ручья можно было догадаться и слепому: татары никогда не становились стойбищем в безводной местности, – тысячи людей и коней должны пить. Поэтому если татары стоят, то рядом – вода. Всегда. Непреложный закон.

Люди могут пить из болота, из луж, проросших насквозь тиной, покрытой трехслойной ряской, пронизанной стеблями и корнями кувшинок, осоки и камыша; кони пить такую воду не станут. Значит, вода обязательно будет проточной: река, мощные родники, полноводный и чистый ручей. Реки неподалеку не было. Значит, здесь должен быть хотя бы один ручей, один родник…

Все это Аверьянов знал, предполагал. Однако он не мог даже себе представить, что, перейдя ручей, он вдруг столкнется – лицом к лицу – с татарской девушкой, сидевшей совершенно неподвижно в одиночестве у самой воды, прислоняясь спиной к огромному пню старой ветлы. Лунный свет сюда, к ручью, почти не проникал, и, сливаясь с массивным пнем, девушка была совершенно незаметна пересекающему ручей, идущему прямо на нее Аверьянову.

Их глаза встретились в тот момент, когда между ними осталось не больше полутора метров.

«Подумай и стреляй», – мелькнуло в голове, но Аверьянов тут же откинул этот ход мыслей…

Что делать?

Он вдруг улыбнулся и, подмигнув девушке, тихо просвистел, как позывной, короткую музыкальную фразу из песенно-лирического репертуара вечно озабоченного Бухая, – только мотив…

Глаза девушки тут же вспыхнули в ответ, – она, безусловно, тоже знала эту песню.

Протянув одну руку в сторону Николая, девушка тихо спела:

Ох, ты, Коля, Коля-Николай

Сиди дома, не гуляй…

Аверьянова немедленно бросило в пот: она назвала по имени, – подстава, засада, его ждут здесь! Стрела откуда-то из мрака прибрежных кустов уже летит и сейчас вопьется точно в горло… Он резко дернулся вбок, одновременно скользя взглядом по окрестным зарослям…

Брови девушки удивленно изогнулись, но она все же допела:

Не ходи на тот конец,

Не носи девкам колец…

«Она же не понимает слов, которые поет», – вдруг понял Коля, наблюдая за выражением глаз девушки.

– Валенки, валенки… – продолжала петь вполголоса девушка, не понимая, что поет, но стремясь быть понятой.

«Ну и сапог же я!» – подумал Аверьянов и стал подпевать вместе с этой ночной восточной розой, – вполголоса, в унисон.

Все равно я их найду,

На свидание пойду!

…Допев, поблагодарив взглядом и кивнув девушке на прощанье, Аверьянов вышел на опушку рощицы.

Стойбище, освещенное многими сотнями костров, лежало перед ним…

«Заодно и арбалет зарядил», – подумал Николай, вспомнив только что произошедшую спевку. Мотив «Валенок» застрял теперь у него занозой в мозгу, но это было пустяком по сравнению с тем, чем дело могло бы кончиться при ином повороте событий…

* * *

Ломиться по прямой, сквозь стойбище, лавируя между кострами, было абсолютно бесперспективно, – его тут же заметят, поднимется паника.

Николай пошел вдоль кустов ручья, огибая стан. Ручей выходил из леса.

Имело смысл, прячась в порослях на берегу ручья, петляя вместе с ручьем, достигнуть лесной опушки и, двигаясь далее вдоль нее, переместиться в ту точку опушки, от которой до шатра Берке оставалось меньше километра пути – среди костров и походных юрт…

Однако, стоя уже на лесной опушке, он почувствовал, что в голове не прояснилось: как двигаться дальше, оставалось такой же загадкой, как и час назад.

Долго находиться тут тоже было нельзя, – за спиной Николая был, видимо, водопой, к которому от стойбища вела хорошо протоптанная тропинка: хоть татары здесь встали не более двух недель назад, но десятки тысячи ног, прошедшие здесь, уже успели сделать свое дело.

Внезапно Аверьянов увидел фигуры двух батыров, шедших не от стана, а выскользнувших на тропу к водопою точно так же, как и он, – с опушки, сбоку… Замешкайся он в движении секунд на двадцать пять – он столкнулся бы с ними лоб в лоб при выходе на тропу к водопою.

Куда пойдут? Повернувшись спиной к нему, к стойбищу?

Нет! Татары повернули в глубь леса, на водопой.

Кинув взгляд на густые кусты, что справа и слева, он понял, что не успевает исчезнуть. Бесшумно уже не получится: хруст веток, качание кустов выдадут его. А убегающий с тропы всегда рождает подозрение.

Убить обоих? Не проблема. Но как? Оба вооружены, входят в лес, – конечно, насторожены. Даже из пистолета можно не успеть сделать обоих, – один успеет вскрикнуть… Удастся ли попасть в сердце с интервалом в десятую долю секунды?

В кино – да. В жизни, – увы…

Он хлопнул себя по карману, – там должна была быть очень полезная штука, рассчитанная на детский фокус в стиле младших классов средней школы… Здесь! Ну слава Богу! Все в порядке!

Николай кинул арбалет под ближайший куст, передвинул кобуру с «марголиным» на живот, одновременно расстегнув ее, и рухнул как подкошенный на середине тропы, – на живот, лицом вниз, раскинув безвольно руки.

* * *

Лежащий лицом вниз не напрягает нашедшего его. Лежащий не следит за тобой, подошедшим, он даже не видит тебя, – кто ты и как подошел. Подошедший стоит над лежащим. Подошедший вооружен. Рядом с лежащим оружия нет. Руки его пусты. Лежащий либо ранен, либо спит, либо убит…

Спит? – это едва ли… Какой ишак ляжет спать в халате на пыль дороги, ведущей к водопою? Убит или тяжело ранен – вот что похоже на правду.

Но если так, то опасность, повалившая его носом в грязь, где-то рядом, в кустах…

Подошедший переключает внимание на окружающую обстановку, инстинктивно слегка отшатываясь от поверженного.

Что здесь произошло?

Но все спокойно: ни шороха в кустах, ни движения…

– Поверни его ногой.

– Смотри!

Из-под халата Аверьянова, повернутого на спину, показалась грудь в камуфляже. На груди значки – классность, «поплавок верхнего образования», парашютик с пятью сотнями прыжков, знамя значка «гвардия», нашивки одного ордена и двух медалей за горячие точки. Из нагрудного кармана торчит, поблескивая золотом в свете луны, колпачок настоящего «паркера», подаренного еще в Тегеране…

– Золото!

Достав ножи, оба татарина опустились на корточки рядом с «трупом»…

– Попались! – прошипел «труп» по-татарски и, открыв рот, продемонстрировал мародерам так называемые «зубы Дракулы» – вставные клыки из силикона, продающиеся в двадцатом веке в каждом пятом киоске… Клыки были окрашены кровью…

Ужас внезапно возникшего зрелища парализовал охотников за «паркером» и «золотым» значком Рязанского высшего воздушно-десантного командного дважды Краснознаменного училища… Они оцепенели на полсекунды.