Книга Спутники Волкодава - Павел Молитвин

— Сумка! Этот трупоед срезал мою сумку! — внезапно завопил Хрис и рванулся за каким-то худощавым пареньком, ужом проскользнувшим мимо Эвриха и возом с ослепительно сиявшими на солнце, начищенными медными панцирями.

— Да отсохнут у вора руки, этого нам только не хватало! — пробормотал юноша и устремился за мелькнувшим в толпе белым плащом Странника.

Бежать среди такого скопления народу было столь же удобно, как танцевать со связанными ногами, и в первые мгновения погони Эврих думал, что его самого вот-вот начнут бить, посчитав за вора или непроходимого наглеца, который ничего лучшего, чем тычки и побои, не заслуживает. Народ здесь, однако, был тертый и разобраться, кто за кем гонится, сумел молниеносно. Юноше пришлось растолкать и смести с пути всего дюжины полторы людей, с удивительным спокойствием воспринявших его толчки и вопли, а дальше дорога очистилась словно сама собой. Задевая ставшим вдруг удивительно цеплючим и неудобным тесаком за прилавки и шатровые растяжки, он, то и дело оступаясь и спотыкаясь, несся за белым плащом, едва успевая перескакивать через выраставшие перед ним внезапно корзины с серебрящейся рыбешкой, лотки с хлебами, разложенные на циновках миски и горшки, кузовки с ранними грибами…

Несколько раз он отталкивал кого-то, уворачивался сам, понимая в то же время, что бежит со скоростью поразительной, да еще и ухитряется наращивать ее, что казалось уже и вовсе невозможным в столь людном месте. Недоумение его по этому поводу рассеялось, когда до юноши дошло, что, во-первых, бегущий перед ним белый плащ, к которому он каким-то чудом сумел приблизиться, прокладывает ему дорогу сквозь толпу, а во-вторых, сама толпа редеет с каждым мгновением, и, значит, они добрались до края представлявшегося бесконечным, как море, базара. И если еще немного приналечь…

Та же мысль, по-видимому, пришла в голову Хрису, и он тоже приналег, сохранив таким образом расстояние в сотню шагов между собой и Эврихом. Юноша пронзил спину Странника злобным взглядом, позабыв, что гонится за похитителем сумки Хриса, а не за своим товарищем, и совершил еще один отчаянный рывок. Сделал он это очень своевременно, ибо успел увидеть, как Хрис завернул в боковую улочку, из которой тут же послышался пронзительный свист. От свиста этого что-то внутри Эвриха противно екнуло, но, лишь вбежав в длинный переулок, он сообразил, что подобным же образом пересвистывались в известного рода ситуациях школяры уютного города Феда. Перевести этот свист можно было как сообщение, что птичка в клетке, рыбка на крючке или что охотник сам превратился в дичь.

С гулко бьющимся сердцем юноша добежал до Хриса, который, выхватив меч, отстегнув и отбросив в сторону стесняющие движения ножны, уже наматывал на левую руку плащ, готовясь встретить трех идущих на него молодцов, вооруженных кинжалообразными ножами, казавшимися игрушечными в их мускулистых волосатых лапищах. Тощий паренек, укравший сумку Хриса, стоял за звероподобными молодчиками и мерзко ухмылялся.

Обернувшись, Эврих убедился, что отступать некуда: еще три мерзопакостного вида детины перекрыли выход из переулка. Рожи у них были на редкость тупые и скучные — опять надо кого-то убивать, в крови пачкаться, и так изо дня в день — тоска, аж скулы сводит. Переведя взгляд на лопатообразные руки детин и одновременно вынимая тесак и отбрасывая отстегнутые ножны — все, как делал Хрис, только не так ловко и сноровисто, — Эврих обнаружил, что вооружение его противников состоит из двух кистеней — страшноватых шипастых шаров на цепях и «клыков» — этакого подобия тонких двойных мечей, крепящихся у локтей и запястий и выступающих пяди на три перед сжатыми кулаками стоящего в центре громилы. Кистенями и ножами орудовала, надо думать, всякая шваль, а вот «клыки» юноше определенно не понравились — пользоваться такими хитрыми штуками может только мастер своего дела, — и он быстро огляделся. С одной стороны — высокий, сложенный из неровных камней забор, с другой — глухие стены домов, запертые двери, закрытые ставнями окна — местечко подобрано так, что беги — не убежишь, кричи — не услышат. Жаль, начало получилось неудачное, подумал Эврих и с удивлением отметил, что ломота в висках прошла, а страха он почему-то не испытывает. Таким вот — подлым, злобным и жестоким — он и представлял Нижний мир, к встрече с ним готовился душой и телом.

— Вспомни, чему я тебя учил, и, главное, не горячись, — процедил Хрис. — Не подставляйся, я со своими управлюсь, подсоблю.

— Отец Всеблагой, и почему мне дома не сиделось? — пробормотал Эврих, делая несколько коротких шагов навстречу громилам.

Двое, крутя перед собой кистенями, начали заходить с боков, и Эврих, не сводя глаз с шипастых металлических шаров, режущих воздух со зловещим свистом, подумал, что оружие это требует значительно большей ловкости, чем обладают дюжие парни. Для разбойного удара лучше не придумаешь, но… Заметив, что левый громила, упорно крутивший шар в горизонтальной плоскости, выдвигается вперед, он чуть попятился вправо, делая вид, что его-то он и опасается больше всех. Ободренный этим, левый, более решительный и менее разумный, чем его подельщики, ринулся на юношу и допустил ту самую ошибку, которую и должен был допустить. Кистень его пронесся в локте от лица Эвриха, и тот, прыгнув вперед, успел до возвращения шара ткнуть раззяву в грудь острием тесака.

Громила дернулся, шипастый шар, вместо того чтобы снести юноше половину черепа, взмыл над его головой. Уловив краем глаза движение справа, юноша метнулся в сторону, уходя из-под удара, и кистень второго молодчика вспахал землю у его ног. Не до конца сознавая, что делает, Эврих прыгнул вправо и, рубанув наотмашь, ощутил, как отточенный конец тесака чиркнул по чему-то мягкому. Заячий визг подтвердил, что удар достиг цели, но разглядеть, серьезно ли ранен громила, времени не было — левый вновь начал раскручивать кистень. Юноша отскочил назад, с облегчением отметив, что Клыкач остался на прежнем месте и в бой не рвется, побаивается, верно, попасть под шары своих не слишком умелых товарищей. «Впрочем, чтобы управиться с таким новичком, как я, умения у них как раз может хватить», — подумал Эврих.

Туника парня, подступавшего слева, окрасилась на груди кровью, однако рана, похоже, особого вреда ему не причинила, если не считать того, что шипастый шар он теперь крутил в разных плоскостях, надеясь таким образом вернее достать своего юркого противника и в то же время уберечься от его тесака. Громиле, по-видимому, казалось, что кистень его превратился в этакий свистящий щит, но свидетельствовало это лишь о том, что соображает он столь же неуклюже, сколь и дерется. Подобно атакующей гадюке, Эврих, пропустив шар, сделал молниеносный выпад и, бросившись под ноги замешкавшемуся молодчику, рубанул его по коленям. Это был некрасивый прием, и ничему сколько-нибудь похожему Хрис его, разумеется, не учил, но болезненный вопль покатившегося в пыль противника свидетельствовал о том, что цели своей юноша во всяком случае достиг.

Вдохновленный удачей, Эврих увернулся от железного шара правого молодчика, вскочил на ноги и, к неописуемой своей радости, заметил, что в конце переулка показались двое запыхавшихся детин, сопровождавших их во время прогулки по Аланиолу. Он отвлекся только на мгновение, которое, однако, едва не стоило ему жизни. Кистень громилы, описав в воздухе хитрый зигзаг, зацепил край Эвриховой туники, послышался треск рвущейся материи. Юношу отбросило влево, к стене дома, и он, отшатнувшись в последний момент в сторону, чудом сумел избежать выбившего искры из каменной кладки шара. Громила качнулся вслед за кистенем, и лезвие тесака, вскинутого юношей в защитном движении, вонзилось ему в грудь. Выкаченные глаза и перекошенный рот с крупными, как жернова, зубами, мелькнули у самого лица Эвриха. Он чуть отстранился от падающего тела и услышал яростные крики и лязг стали — телохранители, приставленные к Хрису Верцелом Танием Резом, сцепились с Клыкачом.