Книга Вестники Времен: Дороги старушки Европы - Андрей Мартьянов

— Рамону не составило труда уйти с quodlibet, подняться на верхнюю галерею донжона и затаиться там, слушая ваш разговор. Он знал, что Хайме пойдет наверх, а, возможно, сам окликнул его. Дальнейшие заняло сущие мгновения, после чего он спихнул труп вниз и преспокойно удалился, а спустя некоторое время, когда гости начали расходиться, отправился на поиски Хайме и нашел его там, где рассчитывал. Он отлично сознавал, что делает, но потом… Настало полнолуние, а с ним — моя очередь беспокоиться. Я вытащил его на эту дурацкую соколиную охоту — подальше от замка и вас. Вообще-то я надеялся, что вы воспользуетесь ситуацией и догадаетесь улизнуть из Ренна, но, мессир Гай, ваш буйный приятель рассудил по-своему… Удивительно, как он смог остаться в живых?..

— Вы увели Рамона, чтобы он без помех мог прикончить кого-нибудь? — мистрисс Уэстмор сумела произнести это с противоречивой смесью отвращения и сочувствия. Гая передернуло: теперь все недостающие части головоломки вставали на свои места. На скулах Тьерри появились белые пятна сдерживаемой ярости, однако голос его не дрогнул:

— Совершенно верно, мадам. Я проделываю это не в первый раз. Рамон в первую очередь наследник фамилии. Порой я ненавижу его, но не могу допустить, чтобы на него пало какое-либо подозрение. Возможно, он расплачивается за грехи наших предков… возможно, Господу угодно видеть его таким чудовищем, и тогда я начинаю испытывать ненависть к Создателю, уж простите. Рамон появился на свет обычным ребенком, его все любили, а я просто преклонялся перед ним — ведь он был моим старшим братом. Но потом ему в руки попала Книга. Мы все ее читали, не потому, что нас заставляли, а просто наступал день, ты заглядывал в библиотеку — на урок или поболтать с отцом Ансельмо — проходил вдоль полок, видел Ее, брал, начинал читать и не мог остановиться, пока не переворачивал последнюю страницу. Она что-то сделала со всеми нами — с отцом, с Рамоном, со мной и даже с Бланкой, хотя она еще ребенок. У Рамона, если так можно выразиться, в голове завелись черви. Его волновала только одна вещь: наше происхождение, эта проклятая кровь Меровингов, древняя, загадочная и до сих пор живая. Он перерыл всю библиотеку, заставил отца вскрыть замурованные входы в подвалы, где сохранились языческие капища. Мне казалось, он разыскивает нечто, давно утерянное, но жизненно важное для нашего рода, и поначалу я старался ему помогать. А он уходил от меня, от всех нас, все дальше и дальше, в избранную им темноту. Четыре года назад он женился, мы надеялись — он изменится, бросит свою возню с пергаментами, однако все пошло еще хуже. Мадам Идуанна и ее брат, они вцепились в него, как клещ в лошадиную шкуру, побуждая искать, не останавливаться, твердя, что он сумеет, добьется своего и поднимется выше всех… Однажды он уехал в долину — якобы охотиться на оленей. Когда он вернулся, его руки были в крови, он смеялся и говорил мне, насколько, оказывается, легко и просто нарушать любые заповеди. Он отказался от Бога — от любого бога. С тех пор он обречен убивать — каждая смерть хоть на миг зажигает ослепительный свет в той тьме, по дорогам которой он бредет неведомо куда, выхватывает из темноты окружающие его предметы и лица, напоминает ему, что он пока еще человек и когда-нибудь ему придется ответить за все. Он все больше становится похож на бешеную собаку — в душе ее можно пожалеть, ибо за ней нет никакой вины, но на деле лучше ее убить, пока она не искусала кого-нибудь еще. Именно это я и прошу вас сделать. Вы уже решились начать охоту, а любые традиции запрещают оставлять зверя недобитым.

«Я ослышался, — рассеянно подумал Гай. Посмотрел на Изабель, увидел на ее лице плохо скрываемый испуг, и обреченно понял — даже приглушенный выпивкой, слух не собирается его подводить. — Боже правый, что происходит вокруг?»

— Вы… — с трудом выдохнул он. — Вы серьезно?

— У меня как-то не сложилось привычки шутить подобными вещами, — Тьерри наклонился вперед, в упор смотря на Гая прищуренными глазами, настолько темными, что они казались лишенными зрачков, и быстро, яростно заговорил: — Мой старший брат, если называть вещи своими именами — тот самый «волкодлак из Редэ», которого вот уже почти три года тщетно разыскивают по всем окрестностям. На его совести поболее двух десятков жизней ни в чем не повинных людей, в основном молодых девушек и парнишек из деревень. И примерно столько же ставших жертвами необъявленной войны против тех, кто представляет Бога на этой земле. Я не хочу выяснять причины, по которым он поступает так, как поступает, хотя понимаю — это своего рода сумасшествие. Очень опасное. Рамон как-то обмолвился, что убийство беззащитного и смертный ужас жертвы могут доставлять удовольствие и… простите, монна Изабель, возбуждать мужскую страсть. Он говорил это отвлеченно, не упоминая, самого себя, однако я понял — Рамон попытался исповедоваться мне. Как брату. Я сделал вид, что не понял его излияний. Но запомнил.

— Ужасно, — выдохнул Гай, — Я слышал о людях подверженных подобному безумию. Считается, будто они обуяны… дьяволом.

— Путь так. — спокойно согласился Тьерри, — Нам, обитателям Редэ к незримому присутствию Rex Mundi[19]не привыкать. Однако я все равно не желаю, чтобы Рамона забрали в Алье, держали там в подвале на цепи, вымачивали в святой воде и изгоняли из него несуществующих бесов. Вы меня понимаете?

Сэр Гисборн и Изабель молча кивнули, не решаясь произнести ни единого звука.

— Можете называть меня расчетливой сволочью и братоубийцей, но дальше так продолжаться не может. Рано или поздно он попадется, вернее, уже попался — вашему приятелю, этому жуткому каледонцу, так умело изображавшему туповатого наемника. Теперь вас не выпустят за ворота, даже если вы будете предлагать в уплату за свою свободу все секреты королевства Английского. Вы слишком любопытны и слишком много знаете. Рамон вкупе с папенькой выбьют из вас все, что им необходимо, а потом… — он не закончил, и тут Гая словно что-то потянуло за язык:

— Мессир Тьерри, простите, вам знакомо такое имя — де Гонтар?

— Что? — Тьерри вскинулся и подозрительно наклонил голову.

— Мессир де Гонтар, — отчетливо повторил Гай, подталкиваемый неведомой силой, и, вспомнив непонятные слова, брошенные утром Франческо, вкупе с рассказом библиотекаря, добавил: — Он сделал вашего брата… таким? Вывел его на дороги тьмы, пообещав, что в конце он отыщет давно потерянное сокровище? Да?

Вместо ответа Тьерри де Транкавель дотянулся до ближайшего кувшина, встряхнул его, проверяя, осталось внутри что-нибудь или нет, торопливыми глотками осушил до дна, и еле слышно пробормотал:

— Он отправил Рамона преследовать призраков своих неосуществленных желаний — призраков знаний, силы и власти. Он обманул моего брата, не дал ему ничего, кроме страданий и разделенной души.

— Мы согласны, — сэр Гисборн успел выговорить это прежде, чем его опешивший разум зашелся в истошных воплях. Изабель резко вскинула голову, два или три удара сердца растерянно взирая на него, точно на давнего знакомого, чье имя вертелось на языке, не даваясь в руки. — Но, как вы понимаете, у нас есть условия.