Книга Перворожденный - Стивен Бакстер

— Стильная штучка, полный улет, — ответила Байсеза. Гроува, судя по всему, такой жаргон ввел в тупик. — К тому же у меня есть мой телефон. Просто кошмар, что Скафандр номер пять обесточен, а то он тоже смог бы составить нам приличную компанию. А здесь у нас химический туалет, — показала она. — Я его утащила с «Маленькой Птички». Абди приносит мне еду и убирает. Ведь вы мой связной с внешним миром, не правда ли, Абди?

— Да, — неопределенно пробурчал Гроув. — Но что вы сами-то здесь делаете?

Эуменес мрачно объяснил:

— Вы должны знать, что, по мнению Александра, она пытается найти способы взаимодействия с Глазом ради его пользы. Если бы не вера царя в то, что Байсеза служит его целям, ей вряд ли разрешили бы здесь находиться. Вы должны ни на минуту об этом не забывать, когда будете разговаривать с ним, капитан.

— Само собой. Но в чем же истинная причина, Байсеза?

— Я хочу домой, — просто ответила она. — И хочу добраться туда тем же путем, как делала раньше. Я хочу снова увидеть мою дочь и мою внучку. А Глаз — это единственный возможный путь. Примите мое глубочайшее почтение, капитан, но на «Мире» не осталось больше ничего, что представляет для меня хоть какой-то интерес.

Гроув посмотрел на эту женщину, лишенную семьи и такую одинокую среди всех здешних странностей.

— У меня тоже когда-то была дочь, как вы знаете, — сказал он полным горечи голосом. — Далеко-далеко, дома. Сейчас ей должно быть столько же лет, сколько вам. И поэтому я понимаю, почему вы здесь, Байсеза.

Она улыбнулась и снова его обняла.

После этого им по большому счету уже нечего было сказать друг другу.

— Хорошо, — сказал Гроув после некоторой паузы. — Я вернусь сюда снова. Мы пробудем в Вавилоне еще несколько дней. Я чувствую, что должен хоть как-то помочь этому бедолаге Блуму. Мы, современные люди, должны держаться друг за друга.

— Вы добрый человек, капитан. Только постарайтесь не подвергать себя опасности.

— Я — старый стреляный воробей, так что не беспокойтесь…

Они ушли.

В дверях Гроув повернулся и еще раз посмотрел на Байсезу. Она, не обращая внимания на неотрывно следящую за ней полуобезьяну, ходила вокруг висящей в воздухе сферы и похлопывала ее руками. Руки словно бы соскальзывали с поверхности Глаза, отбрасываемые какой-то невидимой внутренней силой. Гроува восхитила та фамильярность, с какой Байсеза обращалась с враждебной, страшной и совершенно непонятной штуковиной.

Догоняя остальных, он был рад, что в темноте храмовых коридоров никто не видит, как из его глаз катились слезы.

60. Дом

30 марта 2072 года

По оптоволоконной линии позвонила Паула. С момента сецессии Солнца большой компьютер Нью-Лоуэлла несколько уточнил свои предсказания относительно времени, когда наконец на Марсе случится Разрыв.

— 12 мая, — сказала Паула. — Около четырнадцати часов.

Значит, осталось всего шесть недель.

— Спасибо, — ответила Майра. — Теперь мы знаем.

— Мне сказали, что позже предсказание можно уточнить до долей секунды.

— Очень полезная информация, — сухо вставил Юрий. Паула продолжала:

— Мы также получили информацию относительно состояния вашего ядерного реактора. Вам известно, что скоро вы останетесь без энергии?

— Разумеется, — столь же сухо ответил Юрий. — Перезагрузка весьма проблематична.

— Мы считаем, что до Разрыва топлива вам хватит, хотя в последние несколько дней положение будет не очень приятным.

— Придется экономить. Нас здесь всего двое.

— Хорошо. Но помните, что в Лоуэлле для вас всегда найдется место.

Юрий посмотрел на Майру, которая ему улыбнулась. Потом сказала:

— То есть бросить дом? Нет, спасибо, Паула. Лучше кончить все здесь.

— Я так и думала, что вы это скажете. Ну, что ж, хорошо. Если передумаете, то вездеходы все еще на ходу.

— Мы знаем это, спасибо, — нетерпеливо сказал Юрий. — Тем более что один из них наш.

Они еще поговорили о разных делах, и что делать в день X.

Создавалось впечатление, что последнее марсианское лето выдалось на редкость коротким. Солнце исчезло два месяца тому назад, то есть как бы в разгар марсианского лета, и теперь наступала последняя марсианская зима.

Впрочем, здесь, на полюсе, никакой разницы никто не чувствовал, потому что здесь и так полгода стояла темень. Майра печалилась только об одном: о регулярных поступлениях с Земли новых кинофильмов и новостей, а также писем из дома. Хотя по самой Земле она не тосковала — только по поступающей с нее почте.

Но если на станции Уэллс все давно уже привыкли к зиме и ее порядкам, то этого нельзя было сказать про Лоуэлл, который находился возле самого экватора, и первый выпавший там снег вызвал у всех настоящий шок. Никакого оборудования для выживания в таких условиях на экваторе не было. И поэтому Юрий и Майра снарядили один из специализированных станционных снегоуборочных вездеходов, снабженных сублимационными подушками, и отправили его в Лоуэлл, где и оставили для нужд команды. Такое путешествие, покрывшее расстояние в четверть планетарной окружности в каждый конец и пролегавшее сквозь непрестанно падающий сухой снег, показалось им безрадостным. С этих пор Майра и Юрий больше не покидали полярную станцию и ее окрестности.

— Мы на связи, — сказала Паула. — Берегите себя. — Лицо исчезло с экрана.

Майра взглянула на Юрия.

— Ну вот и все, — сказала она.

— Работа не ждет. — Он не склонен был предаваться сентиментальности.

— Может, сперва кофе?

— Дай мне час времени, и мы сломаем хребет самой противной домашней работе.

— Хорошо.

С момента эвакуации повседневная домашняя работа стала даваться гораздо тяжелее. Без регулярной загрузки топливом и текущих ремонтных работ начал выходить из строя не только ядерный реактор, но и все остальное станционное оборудование. А между тем на станции, спроектированной на десять человек, их осталось всего двое, и Майра, хотя и была хорошей ученицей, все же не обладала во всех сферах достаточной квалификацией.

Она самоотверженно бралась за любую работу. Например, сегодня утром она ухаживала за грядками с гидропоникой, чистила засоренный биореактор и пыталась сообразить, почему система очистки воды ломается чуть ли не ежедневно. Кроме того, ей надо было поддерживать в рабочем состоянии станционный сервер и справляться с потоком научных данных, которые продолжали поступать с разных внешних датчиков, «перекати-поля» и пылевых шариков, даже несмотря на то, что эта система, страдающая от разных дефектов, регулярно отказывала и замолкала, или же просто захлебывалась под слишком толстым слоем снега.