Книга Роковое совпадение - Джоди Пиколт

— Нина, — говорит Фишер, — когда вы в то утро находились в зале суда, вы думали о том, что готовы обменять свою свободу на безопасность Натаниэля?

— Да, — шепчу я.

— Утром в зале суда вы думали о том, что единственный способ остановить тикающие часы — это остановить отца Шишинского?

— Да.

Мы встречаемся взглядами.

— Когда вы в то утро находились в зале суда, вы собирались убить священника?

— Нет, конечно! — отвечаю я.

— Ваша честь, — объявляет Фишер, — защита закончила допрос свидетелей.

Квентин лежит на ужасной кровати в номере с минимальными удобствами и недоумевает, почему же так холодно, если он открутил вентиль отопления почти до двадцати семи градусов. Он натягивает на себя одеяло, щелкает по телевизионным каналам. Викторина «Колесо удачи» и реклама для лысеющих мужчин. С улыбкой Квентин дотрагивается до своей бритой головы.

Он встает и делает шаг к холодильнику, но обнаруживает там только ящик с шестью бутылками пепси-колы и гниющий плод манго, который он не помнит, когда и покупал. Если он собирается ужинать, ужин нужно приготовить. Он со вздохом опускается на кровать, чтобы обуться, и случайно садится на пульт телевизора.

Вновь вспыхивает экран, на этот раз идут новости Си-эн-эн. Диктор с гладким шаром рыжих волос на фоне небольшого снимка Нины Фрост.

— Сегодня днем закончился допрос свидетелей по делу об убийстве священника помощником окружного прокурора, — вещает он. — Заключительное слово стороны будут произносить завтра утром.

Квентин выключает телевизор и завязывает ботинки. Его взгляд падает на телефон у кровати.

После трех гудков он начинает спорить с собой, стоит или не стоит оставлять сообщение. Неожиданно ему в ухо врываются звуки музыки, оглушающий зажигательный рэп.

— Да, — произносит голос, когда звук чуть прикрутили.

— Гидеон, — говорит Квентин, — это я.

Повисает молчание.

— Кто «я»? — уточняет голос, и Квентин не может сдержать улыбку: Гидеон отлично знает, кто звонит. — Если ищешь маму, ее здесь нет. Возможно, я скажу, чтобы она тебе перезвонила, но могу и забыть.

— Гидеон, подожди!

Квентин практически слышит, как трубка, которая уже летела на рычаг, опять прижимается к уху сына.

— Что?

— Я звонил не с Таней поговорить. Я хотел поговорить с тобой.

Они продолжительное время молчат. Потом Гидеон не выдерживает:

— Если позвонил поговорить, у тебя не очень-то выходит.

— Ты прав. — Квентин потирает виски. — Я просто хотел извиниться. За принудительное лечение, за все остальное. Тогда я искренне верил, что так будет лучше для тебя. — Он собирается с духом. — Я не имел права указывать тебе, как жить, после того как добровольно ушел много лет назад. — Его сын продолжает молчать, и Квентин нервничает: неужели их разъединили, а он и не понял? — Гидеон?

— Ты об этом хотел со мной поговорить? — наконец произносит он.

— Нет. Я позвонил, чтобы пригласить тебя поесть пиццы.

Квентин бросает пульт на кровать и смотрит, как он отскакивает. Секунды, пока он ждет ответа, кажутся вечностью.

— Где? — спрашивает Гидеон.

Вот что самое смешное в жюри присяжных: неважно, насколько они кажутся рассеянными, когда свидетели дают показания, неважно, что кто-то засыпает в заднем ряду, а кто-то красит ногти прямо во время перекрестного допроса, — важно, что, как только приходит время действовать, они тут же принимают вызов. Сейчас присяжные не сводят глаз с Квентина, их внимание приковано к его заключительной речи.

— Дамы и господа, — начинает он, — для меня это очень сложное дело. Несмотря на то что я лично не был знаком с подсудимой, я бы назвал ее коллегой. Но Нина Фрост уже больше не на стороне закона. Вы своими глазами видели, что она совершила утром тридцатого октября две тысячи первого года. Она вошла в зал суда, приставила пистолет к голове невинного человека и выстрелила в него четыре раза. По иронии судьбы Нина Фрост заявляет, что совершила это преступление, чтобы защитить своего сына. Тем не менее, как она выяснила позже… как мы все позже узнали, если бы судебной системе дали поработать так, как она должна работать в цивилизованном обществе… убийством отца Шишинского она не защитила своего сына. — Квентин серьезно смотрит на присяжных. — Именно для этого и существуют суды — потому что очень легко обвинить человека. Суды придерживаются только фактов, чтобы вынести справедливый приговор. Но миссис Фрост не руководствовалась фактами. Миссис Фрост не только обвинила человека, она вынесла ему приговор, определила наказание и в то утро лично привела свой приговор в исполнение.

Он подходит к скамье присяжных и проводит рукой по заграждению.

— Мистер Каррингтон станет убеждать вас, что она пошла на это преступление, потому что отлично знала систему правосудия и искренне верила, что та не сможет защитить ее сына. Да, Нина Фрост отлично знакома с системой правосудия. Но она злоупотребила этими знаниями. Она прекрасно знала, какие у нее будут права как у подсудимой. Она прекрасно знала, как себя вести, чтобы присяжные поверили в ее временное помешательство. Она прекрасно осознавала то, что делала в тот момент, когда встала и хладнокровно застрелила отца Шишинского.

Квентин обращается по очереди к каждому из присяжных:

— Чтобы признать миссис Фрост виновной, вы, во-первых, должны убедиться, что штат Мэн доказал, вне всяких разумных сомнений, что отца Шишинского лишили жизни преступным путем. — Он разводит руками. — Вы все видели случившееся на видеозаписи. Во-вторых, вы должны убедиться, что именно подсудимая убила отца Шишинского. Опять-таки, в этом случае тоже нет никаких сомнений — сие доказано. И наконец, вы должны убедиться, что миссис Фрост убила отца Шишинского преднамеренно. Это длинное слово, юридический термин, но вам всем известно, что он означает.

Он умолкает.

— Сегодня утром, когда вы все ехали в суд, по крайней мере один из вас подъехал к перекрестку, когда уже горел желтый. Вам необходимо было принять решение, снять ли ногу с педали газа и остановиться… или прибавить газу и проскочить этот перекресток. Я не знаю, какое решение вы приняли, да мне это и ни к чему. Все, что мне нужно знать, — все, что вам нужно знать, — что та доля секунды, когда вы принимаете решение остановиться или ехать, — и есть преднамеренность. Вот и все. И когда вчера миссис Фрост призналась нам, что в момент, когда прижимала пистолет к голове отца Шишинского, она думала, что не должна дать ему выйти из этого зала суда живым, чтобы защитить собственного сына, — это тоже преднамеренность.

Квентин возвращается к столу защиты и указывает на Нину:

— Здесь дело не в эмоциях, здесь дело в фактах. А факты в этом деле свидетельствуют о том, что умер невинный человек, что его убила эта женщина, которая считала, что ее сын заслуживает особого отношения, а обеспечить это особое отношение могла только она. — Он поворачивается к присяжным последний раз. — Она не заслуживает особого отношения к себе за то, что нарушила закон.