Книга Воспоминания Элизабет Франкенштейн - Теодор Рошак

Сегодня, читая графиню де Жанлис, поднимаю глаза от страницы и вижу на дороге одинокую фигуру, которая бредет к нашему поместью. На плечах путника тяжелая кладь. «Виктор!» — кричу про себя и вскакиваю на ноги, чтобы лучше видеть. Но нет… человек останавливается далеко. Останавливается и стоит, шляпа низко надвинута на лоб, ладонь козырьком приставлена к глазам; он медленно оглядывает парк и сад. Кажется, смотрит в мою сторону, долго и внимательно, потом проходит мимо, направляясь к лесу. Алу на ветке надо мной возбужденно щелкает клювом; вижу, что она смотрит ему вслед как-то особенно пристально.

И зачем я записываю этот пустяковый случай?

…апреля 179…

Болит голова, и я долго не встаю. Засыпаю и вновь просыпаюсь: тоскливый день обещает дождь.

Я полна решимости до конца месяца закончить пересадку земляники. Феликс говорит, что кустики должны быть в земле к следующему новолунию. В полдень я уже так наработалась, что в изнеможении падаю под ивой и даже не открываю корзинку с завтраком. Несмотря на изнурительный труд, есть не хочется. Сон смыкает мне веки, но вскоре просыпаюсь, чувствуя взгляд на себе. Взгляд Виктора, я уверена. Оглядываюсь вокруг… и вижу человека далеко у изгороди. Я уверена, это тот же человек, что накануне; он снова стоит, прикрыв глаза ладонью, и пристально разглядывает меня. Теперь я замечаю, что он непомерно высок, думаю, на целую голову выше Виктора. Даже издалека могу разобрать его торчащие космы. Нет сомнений, бродяга. Мне становится не по себе, и я решаю вернуться в замок. Человек ближе не подходит, по-прежнему стоит, опершись ногой о жердь изгороди, наблюдая, как я собираю садовый инструмент и направляюсь домой.

В ту ночь я проснулась, услышав крик Виктора рядом с собой в постели, зовущего на помощь. После этого не могу заснуть. Стою у окна. Лунная ночь, мокрый сад; холод пробирает и под накинутым на плечи одеялом, заставляя меня дрожать. Смотрю на огонек, мерцающий на западном склоне гор.

…апреля 179…

Сегодня он снова там, стоит неподвижно, как статуя, у изгороди. Несколько минут наблюдает за мной, потом поворачивается и уходит. Думаю подойти к нему… у меня какое-то необъяснимое предчувствие, что он пришел от Виктора.

Каждый раз, как он появляется, Алу впивается в него глазом и сверлит до тех пор, пока он не уходит.

…апреля 179…

И сегодня…

…апреля 179…

Сегодня опять. Если, когда прихожу, его еще нет на месте, ловлю себя на том, что жду его появления. Он не идет дальше изгороди. Стоит там всегда по четверть часа. Знаю, он изучает меня. У меня холод бежит по спине, когда чувствую на себе его взгляд.

Если сегодня придет, подойду к нему. Нервы напряжены, словно я задумала опасное приключение.

Ложусь поздно, заснуть не удается. Второй раз прибегаю к помощи моего спасителя и под утро наконец засыпаю.

…апреля 179…

Холодное, сухое, ветреное утро. Плотные клубящиеся тучи, гром вдалеке.

Спешу к своим грядкам, зная, что буду не столько работать, сколько следить за его появлением. Когда он занимает свой обычный пост, выжидаю несколько минут; потом иду через поле к нему. Шагаю быстро, чтобы придать себе решимости. Замечаю, всегда любопытная Алу не следует за мной, а остается на иве. При моем приближении человек уходит. Окликаю его:

— Месье, вы кого-нибудь ищете?

Он останавливается. Вижу его спину, невероятно огромную, широченную и в буграх мышц, как у быка, — таких великанов мне еще не доводилось встречать. Он осторожно оглядывается, следя уголком глаза, как подозрительная дворняжка, не слишком ли близко я подошла. Лица его разглядеть не удается; он поднял руку к щеке, закрываясь от меня. Сделав еще несколько шагов, останавливаюсь и снова кричу:

— Месье! Вы кого-нибудь ищете?

Он не отвечает; определенно, не отвечает, — но мне явно слышится одно слово: «Виктор». Я уверена — не могу сказать отчего, — что человек принес новости от Виктора, и это понуждает меня, несмотря на страх, сделать еще несколько шагов вперед.

— Вас послал Виктор?

Я наконец подошла на такое расстояние, что могу разглядеть его. Вижу, рука, которой он загораживает лицо, вся в шрамах и, как вся фигура, уродливо скроена. И тут всего на какой-то миг мне приоткрывается его лицо за ладонью… Я застываю на месте и больше не делаю попытки приблизиться.

— Пожалуйста! Можете вы что-то сказать о Викторе?

Он отвечает мне через плечо, голос — низкое, скрежещущее неразборчивое ворчание — мало похож на человеческий. Я не поняла ни единого слова. Под этим предлогом делаю шаг вперед и кричу:

— Я вас не слышу. Вы друг Виктора?

— Его знакомый.

— Можете хоть что-нибудь рассказать мне о нем?

— Нет. Ничего не знаю.

Даже с расстояния изучая незнакомца, не могу сдержать дрожь отвращения. Хотя его лицо открылось мне лишь на какой-то миг, пока он вновь не заслонил его рукой, единственного взгляда достаточно, чтобы почувствовать потрясение. Я вообще не уверена, увидела я лицо или череп, лишенный плоти. Пожелтевшая кожа натянута так туго, что едва прикрывает мышцы и артерии. Не могу представить, в каком еще мире, кроме мира мертвых, мог бы явиться мне этот лик трупа; тем не менее он передо мной, человек с подобным лицом. И Алу нет рядом. Только отчаянное желание узнать, что этому человеку известно о Викторе, удерживает меня на месте, заставляет смотреть на него.

— Пожалуйста, — говорю, когда он поворачивается, чтобы уйти, — не уходите, прошу вас.

— Вы не захотите, чтобы я подошел ближе, — отвечает он, отвернув лицо, — Со мной произошло несчастье. И сейчас я сильно изуродован, как вы заметили.

Несчастье! Ну конечно. Наверняка попал в огонь и обгорел. Что же я такая дура бессердечная? Я чуть ли не бросилась извиняться.

— Сэр, подождите, пожалуйста, хотя бы минутку! Как вы познакомились с Виктором?

Он не отвечает. Было бы милосердней дать несчастному уйти, но с каждым словом, которым мы обмениваемся, я медленно подхожу ближе, надеясь, что не спугну его. Вижу: одежда его изношена и грязна, башмаки лопнули по швам. Ему явно пришлось хлебнуть горя.

— Вы поселились где-то поблизости? — спрашиваю я.

— Нет, просто иду мимо. Предпочитаю жить в лесу.

Я распространила бы гостеприимство замка и на него, но как я объясню, что пригласила такую личность в наш дом? Усаживаюсь на приступку у изгороди. Не сядет ли он рядом поговорить со мной? Нет, он отходит на несколько шагов и стоит, переминаясь с ноги на ногу.

— Вы наблюдали за мной, — говорю я, — Могу я спросить, зачем?

— Надеялся, что увижу Виктора, — отвечает он из-под ладони, — Я не хотел пугать вас. Как можете догадаться, я усвоил, что лучше не обращаться к незнакомцам. Уродство всегда вызывает недоверие. Не могли бы вы сказать, когда последний раз получали известие от Виктора?