Книга Поджигатель - Джейн Кейси

Но став постарше, я начала тяготиться ее присутствием. Мне были неприятны ее сонные стоны и ворчание. Я не имела своего личного пространства и никуда не могла от нее скрыться. Она всегда была тут как тут, следила за мной, комментировала мои книги, одежду, слова. У Наны был злой язычок, и она вовсю чихвостила меня по поводу и без повода.

Я изо всех сил старалась не привлекать ее внимание, поэтому много времени проводила в местной библиотеке или школе — больше пойти мне было некуда, — и в итоге превратилась в заядлого книгочея и трудоголика. В дальнейшем эти качества помогли мне пробиться в жизни, так что, наверное, мне стоит сказать Нане спасибо.

А еще Нана была настоящим ипохондриком и практически не вылезала из врачебных кабинетов. Она ходила туда дважды в неделю то с одной, то с другой проблемой. У нее имелись рецепты на все известные человечеству обезболивающие препараты: она принимала лекарства от нервов, пила таблетки, чтобы заснуть, и другие — чтобы проснуться. В конце концов новый семейный врач поставил ей диагноз «полиревматизм», и она с восторгом рассказывала всем подряд о своем «поли-моли-тизме» — якобы старый лекарь сам не знает, что это за зверь. Однажды я залезла в Интернет и нашла там сие заболевание. Оказалось, оно проявляется в неспецифических болях и недомоганиях. «О, моя спина, мои колени! Доктор, у меня стреляет в ягодицу! Ноет шея! Сегодня я едва держусь на ногах!» — «Ничего страшного. Попейте обезболивающие». — «Да? Ну ладно, раз вы настаиваете».

У меня и в мыслях не было использовать Нану — до тех пор пока Стив Уилмот, живший двумя этажами ниже, не попытался напасть на нее на лестнице. Тупой как пробка и такой же активный, Стив не ожидал, что желание Наны удержать свою сумку окажется сильнее его желания эту сумку украсть. Он замотал лицо шарфом, но бабка сразу его узнала. Это было не трудно: каждый день он носил одну и ту же футболку «Рассел-атлетик», и даже не догадался переодеться перед налетом. Нана пригрозила, что все расскажет его матери, и он в испуге удрал. Стив был чуть старше меня, но мы с ним немного общались, и в следующий раз, когда он играл в футбол во дворе, я подошла и спросила, чего он хотел, ведь он знал не хуже моего, что Нана не носит с собой много наличности.

— Таблетки. У нее их полно, да?

— Ты же их не принимаешь.

Стив считал себя крутым атлетом и не употреблял запрещенные препараты.

— Я бы их продал. Можно неплохо наварить, если толкнуть «колеса» нужным людям.

— Какие, например?

Стив, который обычно не помнил ничего, кроме футбольного счета и своего заказа в китайском ресторанчике, вдруг затараторил:

— Возбуждающие, успокаивающие — валиум и прочие. Все кодеинсодержащие, трамадол. Если ей назначают препараты с морфием — вообще класс!

Я вспомнила запирающийся шкафчик рядом с кроватью Наны и батарею маленьких пузырьков с таблетками, а также картонные упаковки с торчащими из них блистерами. Она пробовала все существующие лекарства и никогда ничего не выбрасывала. То, что раньше я воспринимала как старушечий хлам, теперь показалось мне невостребованным ресурсом.

Я начала потихоньку таскать у нее то одно, то другое лекарство — немного, чтобы ни Нана, ни врач не заметили, но достаточно, чтобы выручить за них толику денег. Еще брала ее рецепты и сама покупала препараты. Я вдруг стала очень заботливой — бегала в аптеку за таблетками бабушке, пока та смотрела телевизор. Нана привыкла к этому и радовалась, что я помогаю. Я тоже была довольна, по понятным причинам.

Стив брал процент с прибыли, но я не возражала: так было меньше шансов попасться. Я складывала деньги в старый конверт, который хранила у себя в комнате. Это было мое самое главное сокровище. Я вставала среди ночи и, затаив дыхание, чтобы не разбудить Нану, перепрятывала конверт в новое место. Я невольно думала о нем в школе, а после уроков спешила домой — проверить, не обнаружили ли мой тайник. Эти деньги я никогда не тратила, ни фунта. И хотя разовые суммы были мелкими, мое богатство постепенно росло.

Пусть как угодно ругают наркобизнес, однако именно благодаря ему я сумела поехать в Оксфорд на собеседование. Я даже не мечтала, что когда-нибудь попаду в столь престижное место, но однажды после урока математики мой учитель, мистер Палмер, отвел меня в сторонку и, дыша мне в лицо кислым кофе, рассказал про Оксбридж.[30]По его мнению, я непременно должна туда поступить.

Сам он окончил Кембридж и подробно описал мне все — парки и лужайки вдоль реки Кем, болота, сами колледжи. Я не хотела туда ехать. Меня не вдохновляла жалкая карьера мистера Палмера. А поскольку в один год нельзя подать заявления сразу в два университета, я выбрала Оксфорд.

А Оксфорд выбрал меня. Я знала, что ломлюсь в открытую дверь. Профессура любыми средствами стремилась повысить процент абитуриентов из числа выпускников бесплатных средних школ. Какую бы чушь я ни написала на экзаменах, меня все равно пригласили бы на собеседование. Я жутко испугалась, когда в ноябре пришло письмо: собеседования состоятся в начале декабря; мне предоставят временное жилье в колледже Латимер, хотя я буду проходить собеседования еще в двух других колледжах; далее шли советы насчет того, как лучше добраться до Оксфорда и что взять с собой, и указывалось, сколько времени мне придется там провести до оглашения результатов.

Мистер Палмер предложил деньги в долг, чтобы я смогла ехать в университет: видимо, понимал, что мне нет смысла просить о помощи маму или бабушку. Я сказала, что обойдусь, подумав о скатанном в трубочку конверте, который в тот момент лежал в старой кроссовке под моей кроватью, у самой стены. В этом потрепанном конверте (мятая бумага стала мягкой и порвалась на краях) было уже около девятисот фунтов стерлингов.

Дома не знали, куда я еду. Мама не спросила, а Нане я наплела про выездную географическую практику. Похоже, она даже не ведала о том, что у меня нет экзамена по географии. Мелкие мятежи и гомеопатические порции вранья делают жизнь более-менее сносной. Зачем зря волновать родных? Пусть спят спокойно.

Часть денег я потратила на одежду для собеседования — скромное черное платье, толстые колготки и туфли на плоской подошве, — а остальное убрала в рюкзак. Я ничего не собиралась оставлять дома.

Приехав в пассажирском вагоне в Лондон, я пересела в поезд до Оксфорда и добралась туда уже под вечер. Был красивый зимний закат: совершенно безоблачное небо, темно-красное солнце и мягко подсвеченные голые деревья у реки. При виде этой картины у меня сердце подпрыгнуло от восторга. Поразили резной орнамент на старинных фасадах университетских зданий, идеальная излучина арки на Хай-стрит, серо-зеленые воды реки под мостом Магдален. Ничего кричащего, безвкусного и убогого. Я немного побродила по окрестностям, а когда стемнело и золотистый камень посерел, нашла дорогу в колледж Латимер и шагнула в турникетные ворота, вырезанные в огромных тяжелых дубовых дверях.

Камень под моими ногами был протерт до блестящего желоба многими поколениями студентов, ходивших здесь до меня, и я поклялась, что стану одной из них. В будке охранника я испуганно проблеяла, что приехала на собеседование, и в ответ получила ключ с круглым металлическим брелком, от которого мои потные руки стали пахнуть монетами.