Книга Сердце Мириаля - Мэгги Фьюри

— Именно поэтому мясо хранят в верхних пещерах. Они почти весь год находятся выше точки таяния снегов, и там всегда стоит жуткий холод. И сухо к тому же. Мясо там сохраняется свежим на удивление долго.

Вельдан понимающе покивала.

— Каз ворчал, что впервые в жизни ему пришлось оттаивать ужин собственным пламенем. Как бы то ни было, я велела ему не возвращаться, пока не наестся до отвала. Дракены не слишком-то аккуратные едоки.

Тулак сдернула со сковородки еще один ломтик бекона.

— Сегодня он не одинок, — заметила она, рукавом вытирая заляпанный жиром подбородок.

— Как ты вообще обнаружила это место? — спросила Вельдан. Наемница пожала плечами:

— Самые страшные тайны Тиаронда — это величина иерархова мужского достоинства… ну и, само собой, десятинные пещеры. Полагаю, именно поэтому Блейд, иерарх и их прихвостни ходят, в отличие от всех нас, такие сытые и гладкие: обитатели Священных Пределов кормятся запасами из десятинных пещер, а весь город между тем умирает с голоду. Каждый год — кроме этого, само собой, — все крестьяне, охотники и рыбаки Каллисиоры отдают иерарху десятую часть своего урожая или добычи, и никто почему-то не задумывается над тем, куда все это девается. Я и сама не задумывалась, покуда много лет назад — я была тогда твоей ровесницей и служила в гвардии — меня не назначили в охрану десятинных пещер. Охранников этих немного, и на другие посты их уже не назначают. Сама эта служба — детские игрушки, не надорвешься, но все охранники должны поклясться самой страшной клятвой, что сохранят тайну. Если о десятинных пещерах пройдет хоть малейший слух, охранники — и все их близкие — неминуемо лишатся самых важных частей тела. Кстати, вход, которым мы воспользовались, — запасной. Туннель из нижних пещер ведет прямехонько в подвалы Храма, и вот этот-то вход охраняют так, что муха не пролетит. Зимой мало кому охота карабкаться на гору. Верхний вход расположен в почти недоступном месте, надежно скрыт и, как ты сама видела, забран чугунными воротами. Ключи от них только у Блейда и иерарха.

— Как же ты тогда добыла ключ? Тулак пожала плечами:

— В рядах Мечей Божьих мне служилось приятно и весело, покуда их командиром не стал этот сукин сын Блейд. По какой-то причине он решил, что женщинам в гвардии не место. В то время я была единственной женщиной в охране десятинных пещер — и сразу поняла, куда ветер дует. Разве позволил бы Блейд неправедно уволенному солдату свободно уйти, унося такую тайну? Я сообразила, что не могу ждать до тех пор, пока всех женщин уволят из гвардии официально, — прежде чем наступит этот день, я попросту тихо «пропаду без вести». Вот я и решила «пропасть» по собственной воле. Я бежала из Тиаронда и долгие годы служила наемницей в горных кланах…

— А как же ключ? — перебила Вельдан.

— Что? Ах да, ключ. Я просто украла его у Блейда, заказала копию у кузнеца и вернула оригинал на место. Блейд так ни о чем и не догадался. Я всегда знала, что когда-нибудь этот ключик ой как пригодится.

— И все-таки — как тебе удалось украсть ключ? Блейд, должно быть, не спускал с него глаз!

Тулак одарила ее сердитым взглядом.

— Что ж, если тебе так хочется знать… Я переоделась уборщицей, из тех, что наводят порядок в Цитадели. Долгонько пришлось мне выслеживать, где Блейд прячет ключ, еще дольше я придумывала, как его украсть. Так что, как видишь, все мои самоотверженные труды оказались не напрасны: ключ нам здорово пригодился, а к тому же все эти годы мне грела сердце мысль, что я обвела-таки вокруг пальца этого высокомерного ублюдка.

Дрожа всем телом, Сколль вместе с вороными и обозленной на весь свет ослицей торчал на тропе выше того места, где сошел оползень. По словам Элиона — хотя одному только Мириалю известно, как он раздобыл эти сведения, — на тропе вот-вот появятся два гвардейца. Сколль боязливо оглянулся на окоченевшее тело диковинного исполина, которое Тормон и Элион наполовину откопали из-под снега. Юношу пробрала дрожь, порожденная отнюдь не лютым холодом. Он, конечно, знал, что чудовище мертво, но оно такое огромное, и… почему у него такой вид, словно оно вот-вот шевельнется?

Сколль почти обрадовался, когда из-за поворота тропы наконец показались гвардейцы. Он сделал глубокий вдох.

— Помогите! — Мириаль всемогущий, пусть только они не спросят, как я здесь оказался! — Помогите! Оно не мертвое! Оно дышит! Поглядите сами!

Он увидел, как гвардейцы быстро переглянулись, от удивления разинув рты. И нахмурились — то ли от испуга, то ли в замешательстве. Потом они разом спешились и направились к нему.

— Глядите, глядите! — вопил Сколль, тыкая пальцем в дракона. — Оно моргнуло!

Гвардейцы подбежали к нему. Один, как и предвиделось планом, сразу нагнулся осмотреть окоченевшее чудище, зато второй грубо схватил Сколля за руку и рывком притянул к себе.

— Ты кто такой, ад тебя забери? — грозно спросил он. — Откуда ты взялся? И что ты здесь делаешь с конями лорда Блейда? Отвечай!

— Я… меня… старший конюх… — просипел Сколль. Гвардеец со всей силы огрел его по уху:

— Не смей мне врать!

И снова замахнулся, но тут из-за груды хвороста выскочил Тормон и увесистым суком, точно дубинкой, с рассчитанной силой стукнул солдата по макушке шлема. Гвардеец обмяк и осел на снег. Со вторым солдатом точно так же управился Элион. Тормон склонился над упавшим и мозолистыми пальцами стиснул ему горло. Гвардеец дернулся и затих. Выпрямившись, торговец бесстрастно глядел на него.

Мгновение Сколль таращился на мертвеца, потом поспешно оглянулся — и увидел, что то же самое проделал с другим солдатом Элион. Сколль опрометью бросился прочь, отбежал на несколько шагов — и его вырвало. Когда тошнота ослабла, на плечо юноши легла чья-то рука. Он оглянулся — Тормон протягивал ему влажный и не слишком чистый лоскут:

— На вот, утрись.

Сколль взял у него лоскут, но не смог произнести ни слова. В голове у него все еще звенело от оплеухи гвардейца, а пустой желудок по-прежнему так и норовил вывернуться наизнанку.

Торговец поглядел на него и пожал плечами:

— Понимаешь, паренек, я и сам не знаю, как это у меня вышло. В жизни не подумал бы, что смогу вот так, глазом не моргнув, убить человека. То есть после того, что сталось с Канеллой и Аннас… но все равно я никак не мог решиться. А тут он ударил тебя — ни за что, просто так, и этот удар решил дело. Я убил его без колебаний — все равно что осу придавил. Он похлопал Сколля по плечу:

— Должно быть, меня так разобрало оттого, что прошлой ночью я так дурно с тобой обошелся. Когда этот солдат тебя ударил, я увидел себя самого. Мне стыдно, сынок, ужасно стыдно. Прошлой ночью я был не в своем уме, и только это меня извиняет. Если я смогу как-то загладить свою вину, будь уверен, сынок, я это сделаю.

— Я… мне… спасибо. — Сколль не знал, что сказать. Он вспомнил, как боялся одержимого безумца, который ночью избил его. Сейчас он заглянул в простое, морщинистое, такое обыкновенное лицо Тормона — и увидел доброго и честного человека, который испытал то, чего не в силах был вынести, — точь-в-точь как вороные ускакали, волоча за собой Сколля, на пропахшей горелой плотью равнине. Сейчас юноша вспомнил свои тогдашние чувства — бессилие, ужас, боль — и вдруг осознал, что они с Тормоном очень похожи. Их обоих подхватил неистовый поток событий, жизнь оторвала их от всего, что было им дорого и близко, и теперь они отчаянно боролись с судьбой, пытаясь выплыть — и выжить.