Книга Справедливость для всех, т.I "Восемь самураев" - Игорь Игоревич Николаев

решился пойти. Но сына отправил с единственным человеком, который мог его уберечь. Видать на ум твой понадеялся, что вам хватит разумения бежать, не оглядываясь. Мешочек с добрым серебром дал на дорожку?

— Дал… сказал, мало ли что…

— Семейка, — качнул головой Бьярн. — Кстати, у них там все по любви или у нее кулак, что стальная рукавица, стиснет — не вырваться?

— И так, и этак бывает, — глухо ответил «нянь». — Прикипел брат к ней. Но и скотская природа ее значение имеет. Может баба то по душе нахлестать, то приласкать.

— Женщины… — вздохнул Бьярн. — Ты внемлешь?

Юный рыцарь лишь кивнул, как игрушка-болванчик с головой на крученой нитке. На красивом юном лице застыла гримаса неприкрытой душевной боли.

— Извините, молодой господин… — пробормотал Дядька, обращаясь к воспитаннику. — Простите меня…

Арнцен рванулся с места, занес кулак, чтобы врезать попечителю.

— Сядь, фофан, — резко и хлестко приказал Бьярн.

— Да как вы себе поз…

— Сядь, — с жуткой настойчивостью повторил рыцарь. — Иначе ногу сломаю.

Юноша покривился, скользнул взглядом по мечу искупителя, который Бьярн, как обычно подтачивал между делом. Медленно, через силу Арнцен выполнил приказ.

— Этому человеку ты обязан, — негромко и тяжело напомнил Бьярн. — Он мог тебя бросить, но сохранил жизнь глупому простофиле. Точно зная, что после такого обратно уже не вернется. Теперь только в бега, как можно дальше отсюда, лучше всего в другое королевство. Такое и молодому да сильному нелегко, а старику тяжко вдвойне. Хотя бы по заветам Пантократора следует воздать спасителю добрым словом за доброе деяние. Хотя бы. И ты не подумал, что человека ближе и роднее у тебя не осталось? Все, кончилась твоя кровная родня. Вышла вся. Только дядьке есть до тебя дело, только его ты живым радуешь.

Рыцаренок захлопал глазами, такие мысли ему в голову очевидно не приходили.

— Но… отец… — выдавил он.

— Отец твой дурак и трус, — безжалостно констатировал Бьярн. — Есть с пяток способов, как тебя оставить без наследства и притом в живых. Да хоть прямо сказать: сын, никак не можно тебе тут дальше быть, изведут родичи. Вот деньги, вот конь, вот спутник верный, теперь сам по себе, что на меч возьмешь, с того и будешь жить. Бог нам судья, а тебе подмога. Но барон ни то, ни се, жене зад подставил, а ответственность на брата переложил. Так отцы не поступают.

Молодой человек отвел взгляд, часто моргая, склонил голову.

— В общем, думай, — посоветовал Бьярн. — Помолись Господу нашему, ибо Он милостив, провел тебя через испытание великое малой жертвою. Помолись и за дядьку своего, потому что его добротой и верностью единственно Божья воля свершилась. А дальше…

Рыцарь старый качнулся к рыцарю юному, и на мгновение Хель показалось, что старик щелкнет мальчишку по носу. Но Бьярн лишь вновь хмыкнул и внушительно посоветовал:

— Дальше пора взрослеть и умнеть. Обратно хода нет, просто убьют, теперь уж без затей. Мачеха яду плеснет или прирежут в углу. А отец в сторонку отвернется. Но вперед много путей ведут, какой выбрать — сам решай.

* * *

— Тут… — Пульрх помялся, несмело косясь через плечо на спутников. Те отводили взгляды, дружно выставив добряка со светлыми глазами на передний край. Очевидно, вопрос был щекотливый.

— Говорите, — подстегнула Елена. — Не думаю, что вы нас чем-то удивите.

Надо все-таки разузнать, откуда столь хороший портрет у Пульрха, напомнила она себе. Слишком качественная работа, здесь наверняка имеет место какая-то история, по крайней мере интересная, а может быть и в чем-нибудь да полезная.

— Ну… это… — добряк по-прежнему страдал, не решаясь изложить суть проблемы.

Затруднение внезапно и решительно устранил незаметно подошедший Колине. Человек-сова окинул собрание взглядом круглых, глубоко запавших глаз, пригладил длинные волосы и сказал:

— Они к барону возвращаться не хотят.

Говорил он чуть гнусаво из-за сломанного в бою и обратно выправленного костоправом носа, однако вполне разборчиво.

Пульрх тихонько выдохнул с облегчением.

— Да? — Елена, честно говоря, предполагала нечто подобное, хотя и не концентрировалась особо на мысли. — А почему? Победа ведь. Самое время возвратиться за наградой.

— А там ничего доброго нет, — пожал плечами Колине. — Жена барона скотина и коза драная. Парнишку то мы обратно живым приведем. Стерва будет мстить. А мужем она вертит как дохлой крысой на бечевке.

«Святой» и ранее особого пиетета перед значимыми особами не проявлял, ограничиваясь вежливостью, а сейчас, потеряв брата, судя по всему, окончательно решил не церемониться.

— Так и вы знали? — удивилась Елена.

— Конечно, — вновь пожал широкими плечами солдат. — Все знали. Ну, или догадывались.

— И молчали?

— Молчали, — кивнул «святой». — Мутки благородных, это между вами. Ну и с ним еще, — он качнул головой в сторону Дядьки. — Он родич как-никак. А лезть промеж зубов, для такого дураков не нашлось.

Елена слегка улыбнулась, оценив как элегантно ее записали в благородные. Лица баронского подкрепления выражали объединенное согласие. Кто-то даже закивал. Пульрх тяжело вздохнул, кажется, его искренне огорчала этакая неправда людская.

— А теперь? — Елена решила, что пора вернуть беседу в нужное русло.

— К барону возвращаться неохота. Ну, то есть к стерве евонной, — Колине по-прежнему выступал голосом общественности. — Бежать особо некуда. К холодам глядючи, тем более. А вы…

Он вновь пожал плечами.

— Вы вроде люди неплохие. Что думаете, то и говорите. Что говорите, то делаете. Благородные опять же имеются. И задерживаться тут не намерены. Самое то.

— Послужили Арнценам, теперь хотите послужить нам? — уточнила Елена.

— Этому вашему… Тайго или Тойго. Ну да, хотим.

— А семьи, присяги, все такое?

— У кого семьи, тут все… — голос Колине дрогнул, видимо солдат вспомнил, что Мара ныне вдова. — У Писаря баба вроде была…

— Была, — подал слово Драуг. — Повариха.

Дружинники сдержанно заулыбались. Действительно, кого еще мог найти себе покойный Мультиварио, как не повариху… жаль толстяка. Улыбки быстро угасли, сменившись ожиданием.

— Ну, так то была, — закончил «святой». — Она уж точно за нами не сорвется в память о сердечном друге. Что же до клятв, тут дружинные лишь по названию. Местных нет, все за кормежку и монету по праздникам служат. Принесут новую клятву, всего делов.