Книга Расул Гамзатов - Шапи Магомедович Казиев

фонд мира.

Сам же юбилей поэт отмечал в Дагестане. К тому времени вышли новые книги. Гамзатова наградили международной итальянской премией «Лучший поэт XX века» и очередным орденом Ленина.

В гости к Гамзатову приехали его друзья — коллеги по перу, артисты, депутаты. Торжества проходили по всей республике. Собирались и в доме Гамзатовых. Там пело цыганское трио «Ромэн», которым аплодировали Лев Лещенко и Вахтанг Кикабидзе. Ираклий Абашидзе подарил Расулу Гамзатову его портрет с доброй улыбкой, рюмкой в руке и соловьём на плече. Этот замечательный портрет написал художник Борис Курхули.

Гамзатов писал в «Моем Дагестане»:

«Малым народам нужны большие кинжалы. Так сказал Шамиль в 1841 году.

Малым народам нужны большие друзья. Так сказал Абуталиб в 1941 году».

Малым народам нужны большие поэты — добавим мы.

Стихотворцы на пенсию не уходят. Несмотря на свои 60 лет, Расул Гамзатов оставался поэтом более современным, чем многие его более молодые коллеги. Не изменилось и его отношение к поэзии, как вечному таинству, требующему особого почтения. Ставший уже почти классиком, Гамзатов каждое своё стихотворение поверял поэтическим «казабом» — такой инструмент был у кубачинских златокузнецов, они проверяли им драгоценные металлы, настоящие они или нет. И прежде чем опубликовать, он читал стихи своей жене Патимат, которая умела отделить «зёрна от плевел», или показывал их друзьям, в литературном вкусе которых не сомневался. Одним из них был Ираклий Андроников, большой знаток Лермонтова и не только его.

Автограф на книге, подаренной

мною Ираклию Андроникову

Мои стихи, коль выпадет досуг,

Прочти, Ираклий, в долгий шкаф не спрятав,

Но утаи от Лермонтова, друг,

Что эту книгу написал Гамзатов.

Ему другое имя назови;

Теперь поэты, лишь в Союз их примут,

Тщеславью предаваясь, как любви,

Пред Пушкиным самим стыда не имут[155].

«Я АВАРЕЦ, ТАКОВЫМ РОДИЛСЯ»

Родной язык Расул Гамзатов считал бесценным наследством, полученным от предков.

«Я аварец, таковым родился и другим мне не быть, — писал поэт. — Первые люди, которых я увидел, открыв глаза, были аварцы. Первые слова, которые я услышал, были аварские. Первая песня, которую мне пропела над колыбелью мать, была аварская песня. Аварский язык сделался моим родным языком. Это самое драгоценное, что у меня есть, да и не только у меня, но у всего аварского народа.

Родной мой язык! Не знаю, доволен ли ты мной, но я тобой живу и тобой горжусь... Вслушиваюсь в свой собственный шёпот, вслушиваюсь в тебя, мой язык, и кажется мне, что рокочет в теснине сильная горная река, пробивает себе дорогу. Люблю я рокот воды. Люблю я и звон булата, когда два кинжала, вынутые из ножен, бьются друг о друга. И это всё есть в моём языке. Люблю я также шёпот любви.

Трудно мне, мой родной язык, сделать так, чтобы все знали тебя. Как богат ты звуками, как много их у тебя, так трудно неаварцу научиться произносить их, но как сладко их произносить, если умеешь! Вот хотя бы простенький счёт до десяти: цо, кIиго, лъабгго, ункъго, щуго, анлъго, анкъго, микъго, ичIго, анцIго.

Таковы языки наших аулов, зажатых в теснинах скал. Чтобы записать наше произношение, наши звуки, то есть, по-учёному говоря, чтобы дать транскрипцию наших звуков — гортанных и придыхательных, — не нашлось букв ни в одном алфавите. Поэтому, когда создавали нам письменность, пришлось к буквам русского алфавита добавить особые буквы и сочетания букв».

Когда имам Шамиль жил в почётной ссылке в Калуге, состоявший при нём пристав Аполлон Руновский хотел выучиться аварскому языку. Но вскоре выяснилось, что язык аварцев почти недоступен в произношении. Горцы же лишь посмеивались над мучениями Руновского и убеждали его, что язык у них такой лёгкий, что по-аварски в горах говорят даже дети. В этом, собственно, и был секрет аварского языка, на котором надо говорить с детства или уже не говорить никогда.

Махачкала — не Калуга, и век на дворе был другой. Люди должны знать, должны понимать своих родителей, своих предков. Если прежде человек, в совершенстве знающий английский язык, был в Дагестане редкостью, то теперь становилось всё меньше тех, кто так же хорошо знал родной язык. Росло поколение, особенно в городах, которое почти не владело языком предков. Чтобы родной язык оставался родным, родители отправляли детей в горы, но это не всегда помогало, потому что и сами родители зачастую общались между собой на русском. Время диктовало свои порядки.

Как аварского поэта, как председателя правления Союза писателей, в немалой мере ответственного за национальную литературу, Расула Гамзатова беспокоило то, что происходило с дагестанскими языками:

«К стыду нашему, надо признать, что многие поэты не владеют первоэлементом поэзии — языком. А ведь не зная языка, писать — всё равно, что танцевать, не научившись ходить».

Появились молодые писатели, предпочитавшие писать на русском, хотя во владении им были далеки от совершенства. Далеки они становились и от родных языков, которые не есть что-то окаменелое, это живая среда, которая меняется и развивается.

Когда начали поговаривать, что национальные языки — это рудимент прошлого, что они всё равно исчезнут, так что нечего о них особенно беспокоиться, Расул Гамзатов встал на их защиту. Ещё в начале 1960-х годов, когда подобные дискуссии уже возникали, он написал стихотворение «Родной язык»:

Всегда во сне нелепо всё и странно.

Приснилась мне сегодня смерть моя.

В полдневный жар в долине Дагестана

С свинцом в груди лежал недвижно я...

Так я лежал и умирал в бессилье

И вдруг услышал, как невдалеке

Два человека шли и говорили

На мне родном, аварском языке...

И, смутно слыша звук родимой речи,

Я оживал, и наступил тот миг,

Когда я понял, что меня излечит

Не врач, не знахарь, а родной язык.

Кого-то исцеляет от болезней

Другой язык, но мне на нём не петь,

И если завтра мой язык исчезнет,

То я готов сегодня умереть...[156]

Последнее четверостишие стало особенно популярным у многочисленных народов Кавказа, языки которых оказались на грани исчезновения, как и дагестанские.

Расул Гамзатов боролся против сокращения изданий на родных языках, он не принимал объяснений, что такие книги нерентабельны.