Книга Дорога мстителя - Алексей Доронин

Какой бы ни был берег враждебный, Саша был бы уже рад, если б сумел пристать к нему. Но расстояние не желало сокращаться. Вернее, иногда ценой огромных усилий он вроде бы приближался… но его снова уносило. И никогда не был ближе километра от берега.

Интересно, поможет ли ему прилив? Знать бы ещё, когда тот начнется.

Но сейчас придётся сделать перерыв.

Саша поднял вёсла и положил на дно.

–Вы как хотите, а мне надо отдохнуть,– сказал он непонятно кому, улёгся на жёсткие доски и закрыл лицо кепкой, чтобы не летели брызги.– Рыбки, если хотите меня съесть, предупреждаю, могу быть неполезным. Жаль, что счётчика нет. Чёрт его знает, что там случилось с атомной станцией. Надеюсь, она уплыла.

Принайтовать себя к лавке. Звучит, как будто привязать на ночь. Чтобы не смыло волной, и не отправиться кормить тех самых корюшек в залив.

Но нет. Нельзя спать. Может унести ещё дальше, туда, где берег будет не виден. Или шторм опрокинет. Нельзя засыпать, велик шанс проснуться в воде и без лодки. Надо чуть отдохнуть и снова попытаться грести к берегу. Вроде бы ему надо на восток. А на запад нельзя. Но стороны света определять в море для него было проблематично.

Всего часок отдохнуть. Чтобы не уснуть, Младший решил послушать музыку.

В его похудевшем рюкзаке был плейер.

Он часто находил в странствиях «сидишки», записанные до Войны. Почти все из них не читались, даже если не имели царапин. Но попадались и рабочие. Хотя и те служили не очень долго. Больше ценились новые, но они были редкостью.

Сейчас в его рюкзаке дисков не оказалось. Зато нашёлся один в смешной сумочке, которую бард носил на боку. Каким-то образом тот потерял её в драке.

Младший поставил диск, ожидая, что услышит гнусавое пение Капитана. Но там оказалось совсем другое.

Наверное, бард купил, украл или выменял эту запись у Сан Саныча с радиоузла, чтобы пополнить свой репертуар. «Баллада о воине дороги» была в том исполнении, которое Саша слышал на радио. Голос был хорошо поставлен. Интересно. Кто-то в этом мире ещё занимается музыкой. Хотя песня того стоила.

Пустынные земли, мертвенный рассвет…

Где город стоял, там давно его нет,

Но именно здесь ты с семьёй выживал

И в рёве моторов их всех потерял.

Багровое солнце окрасит песок,

Цвет пролитой крови ведёт на восток,

На поле руин опускается ночь,

И в небе стервятник уносится прочь.

Пустыня снаружи, пустыня внутри,

Ты выжил, так просто иди и смотри.

Один против сотен, один против всех,

В ушах твоих вечно лишь дьявола смех.

Мертвенных болот ядовитый туман,

Истерзанный берег, чумной океан.

Ржавеют останки больших кораблей,

А ты с каждым днём становился сильней.

Суровой зимой тебе виделись сны

О мести и том, как дожить до весны.

И шёл ты, надвинув на лоб капюшон.

Поскольку ты жив, то ты не побеждён.

И скалясь, хрустят под ногой черепа,

Петляет в руинах изгоя тропа.

Безумные твари в обличье людском

Заплатят сполна за семью и за дом.

Здесь старый асфальт кровь убийц оросит,

А порох со сталью их не защитит.

И пусть ты один, а врагов легион–

Пока ты был жив, ты не был побеждён.

Не ради добра, не ради других,

А лишь чтоб кричали, сгорая, враги.

И пусть полыхает в огне всё кругом,

Сполна им воздал за потерянный дом.

Там были и ещё творения – Капитана, а также других бардов. И перепевки довоенных песен, некоторые Саша вспомнил, но все они его внимания не привлекали. Поэтому он включил «Балладу» на повтор. Подумал, что надо переписать текст в записную книжку. У него была отдельная под песни, куда он заносил в основном новые, послевоенные. И Младший был рад, что хотя бы свои записи сохранил.

Где-то на пятом повторе он не заметил, как начал уплывать.

Младший был уверен, что не уснёт. Но усталость и боль в мышцах сделали свое дело.

В какой-то момент он даже не заметил, как провалился. Просто реальность прервалась, а когда возобновилась… ночь стала более тёмной. Луна скрылась за облаками.

Но, если бы он спал долго, уже начинался бы рассвет.

Море было неподвижным и казалось вязким, как ртуть. Ни ветерка, ни звука. И среди этого безмолвия человек в своем утлом судёнышке застрял, как жалкое насекомое в океане. Таракан на щепке посреди потопа. Берегов не видно.

Ему ничего не снилось. Никаких видений. Но сама реальность походила на сон.

Да, за время скитаний он не раз и не два думал: «А может, я уже умер?».

Тогда… в Поясе. Или ещё возле Прокопы, во время первого подлого нападения ордынцев на колонну. Или возле котлована. Хотя после он видел столько ужасов, что те события перестали быть из ряда вон выходящими… Вдруг это всё – страна Послесмертия или серая зона на границе между мирами? Это бы многое объяснило. И то, почему все люди такие странные и безумные. И почему всё вокруг рушится и рассыпается. Может, человечество заключено сюда отбывать наказание?

И тут до него дошло, что проснулся он не просто так… а оттого, что идеальную тишину нарушил посторонний звук. Который быстро приближался, и стал уже не звуком, а шумом.

Тут Молчун разглядел огни недалеко от себя. По левому борту метрах в двухстах. И увидел ладью Харона, идущую мимо него.

Не сразу до него дошло, что это не бред и не сон.

Корабль. Большой. С трубами. Идёт на всех парах. И звук – звук работы его двигателя или лопастей.

На миг пришла мысль, что судно может принадлежать тем, кто захватил город.

Но нет, у них таких больших кораблей не было. Всё, что Саша видел в коротком северном походе, говорило о куда более низком уровне техники. Вроде бы. Или это их союзники?

К чертям! Если есть хоть какая-то надежда…

Данилов поднял руки, замахал и закричал. Заорал как резаный. Сначала это ещё были слова: «Эй, на корабле! Помогите, стойте!». Но потом они потеряли сходство с человеческой речью. Превратились в нечто нечленораздельное. Остался только жалобный крик: «Эй-эй! А-а-а!».