Книга 1941: фатальная ошибка Генштаба - Геннадий Николаевич Спаськов

время это всего лишь Жуков – который с появлением политического заказа по обливанию грязью имени Сталина проявил себя держащим нос по ветру флюгером и беспринципным карьеристом. Тот самый Жуков, у которого хватило ума и совести бахвалиться, что он свою столицу защитил, а вражескую – взял. А что же тогда говорить о волевом Тимошенко, «упертость» которого отмечал сам Сталин и который, несомненно, был куда более масштабной личностью, чем Жуков?

А здесь на повестке был даже не вопрос обороны рубежа, пусть и очень важного, а судьба всей страны. И если надо для дела, то эта волевая пара – при безусловном верховенстве Тимошенко – вполне могла пойти против воли начальства. Но самое интересное, 20–21 июня некоторые действия Тимошенко и Жукова вовсе не смотрелись как прямое нарушение приказа Сталина, и здесь именно тот случай, когда вполне могли отменить и свой прежний приказ, и даже приказ Сталина без особых для себя последствий. Почему?

Массовый подвод войск прикрытия к границе в условиях Тройственного пакта – это в первую голову политический, а уж потом военный акт, на который, безусловно, нужна санкция политического руководства (Сталина). А нужен ли его приказ или хотя бы согласие для отвода войск на каких-то участках на несколько километров?

Главный момент – военные, и только они отвечают за то, чтобы выход войск не перерос в войну с немцами при виновности в этом Советского Союза. То есть Тимошенко со своим начальником штаба лично отвечали за «недопущение провокаций», ведущих к гибельным для страны последствиям. И если они считают, что для этого войска на каких-то участках следует разместить, положим, не в 1–2, а в 5–10 километрах от границы, или временно где-то отвести их вообще в полевые лагеря или куда-то в леса, то это их внутриведомственное дело. И никто тут не может вмешиваться и указывать им, ни Берия, ни Сталин, ни все политбюро в целом. Тогда Сталин не был Главнокомандующим и, соответственно, не мог указывать наркому обороны, где и какой батальон ему размещать. Это был как раз тот случай, когда военные искренне могли считать, что знают обстановку и разбираются в своих делах лучше Сталина. А всякое мелочное вмешательство справедливо воспринимали обидным и недопустимым для себя, из-за чего нарком с полным правом мог заявить: «Командую войсками Красной армии Я!»

И уж не знаю, хорошо это или плохо в данном случае, но Сталин и Молотов перед войной в вопросах командования войсками, безусловно, не были в том положении, в котором оказался Гитлер в ее конце. Тогда, 3 марта 1945 г., Геббельс записал в дневнике:

«Дитрих… жалуется, что фюрер дает слишком мало свободы своим военным соратникам и это уже-де привело к тому, что теперь фюрер решает даже вопрос о введении в действие каждой отдельной роты. Но Дитрих не вправе судить об этом. Фюрер не может положиться на своих военных советников. Они его так часто обманывали и подводили, что теперь он должен заниматься каждой ротой. Слава богу, что он этим занимается, ибо иначе дело обстояло бы еще хуже»409.

То есть если у Сталина (и тем более Молотова) были разногласия с наркомом обороны по вопросу конкретного положения подразделений у границы, то Тимошенко мог решить их в свою пользу с помощью неотразимого аргумента о предотвращении гибельных провокаций.

Но, к сожалению, под желание не допустить провокаций легко маскировали свои действия и те, у кого были совсем другие намерения.

Глава VIII

Кому Гитлер предпочтительнее Сталина

Мотив

Начиная новую агрессию, Гитлер впереди вермахта пускал пропаганду и «пятую колонну». И в 1938–1941 годах неизменно добивался ошеломляющего успеха. Его по сути программный тезис, который здесь приводился, не грех процитировать снова: «Зачем мне деморализовать противника военными средствами, если я смогу это сделать лучше и дешевле другим путем?.. Через несколько минут Франция, Польша, Австрия, Чехословакия лишатся своих руководителей. Армия останется без генерального штаба. Все политические деятели будут устранены с пути. Возникнет паника, не поддающаяся описанию».

Хотя Советский Союз в этом списке отсутствовал, но совершенно очевидно, что в первую очередь это положение должно было касаться именно его. Ведь важнее всего перед войной максимально ослабить, а в идеале и вовсе обезглавить именно самого сильного своего противника.

Было ли в то время внутреннее положение СССР стабильным и прочным? И да и нет. Как показала столь долгая и тяжелая война, власть большевиков поддерживалась подавляющим большинством советского народа. С другой стороны, все 20–30-е годы в рядах правящей партии и на вершине власти СССР шла острая политическая борьба, сопровождающаяся многочисленными заговорами, убийствами, покушениями и предательством. После драматических событий 1937–1938 годов бури на вершине власти как будто бы стихли. Но значит ли это, что там не осталось недовольных политическим курсом руководства ВКП(б) во главе со Сталиным, а всех предателей и заговорщиков ликвидировали? И что Гитлеру накануне войны не на кого было опереться в своих попытках дестабилизировать положение если не во всем СССР, то, по крайней мере, в Красной армии?

«Пятая колонна» появляется вследствие ошибок верховной власти и воздействия вражеской пропаганды. Конечно, прямо достать население СССР своей пропагандой Гитлеру было очень сложно. Ведь печатные средства массовой информации находились в руках советского правительства, а радиоприемники у рядовых граждан тогда еще были очень редки. Но столь благоприятным для советской пропаганды положение было лишь до поры до времени.

Обстановка существенно изменилась, как только пошла сплошная полоса внешнеполитических и военных успехов Гитлера. Как ни парадоксально, с этого момента советские СМИ против своей воли… сами стали своеобразным рупором гитлеровской пропаганды! И тут ничего нельзя было сделать. Советский народ должен быть информирован о событиях в мире и реальной обстановке вокруг своей страны. Но, сообщая о новой победе Гитлера, советские СМИ невольно создавали ему определенный авторитет среди своего населения. Положение усугублялось тем, что у рядового российского и советского обывателя, а тем паче его интеллигентского слоя, немцы уже давно имели славу сильного, высокоразвитого и организованного народа. И каждая новая победа Гитлера автоматически укрепляла это представление. Теперь главную роль в германской пропаганде играло уже не ведомство Геббельса, а собственно успехи Германии.

Нейтрализовать их можно было пропагандой аналогичных достижений СССР, а таковых, за исключением разве что локальной победы Красной армии на Халхин-Голе, почти не было. Кроме того, зачастую внешнеполитическая победа Гитлера автоматически являлась поражением СССР, как это было в Испании или Чехословакии. В