Книга Приемная дочь Бабы Яги - Meleth

Злата вздохнула, задумавшись над тем, отпустят ли ее вообще Верею будить. С мужа и родичей станется не отпустить, после всего, что за эту зиму случилось. Умом Ягуся понимала, почему все так тревожатся, но в душе все равно зрел бунт против чужого самоуправства. Ну, ничего, когда время придет, она, Златка, сумеет их убедить отпустить ее к русалочьей заводи, подружку добудиться. Там всего-то и надо с ивами да березками плакучими договориться, что по берегу растут, а они уж своих хозяек покличут так, как лишь они умеют.

Оставшись довольна своим решением, Баба Яга сошла с тропки и направилась к единственной среди березок высокой осине, на нижней ветке которой сидел знакомый ворон. Он так старательно чистил перья, что сразу было ясно все делается напоказ, для привлечения внимания. Сердце Ёжки кольнуло нехорошее предчувствие, но, не сомневаясь, она подошла ближе к дереву и, вскинув голову, глянула в упор на крупную черную птицу.

— День добрый, мамзель! — искоса глянув на Ягу хитрым блестящим глазом, произнес ворон.

— Добрый, Мор! Добрый! — отозвалась Златослава и столь же небрежно, как и он спросила. — Что за дело тебя привело к моей Избушке или так мимо пролетал?

— Мимо летел, — оторвавшись от чистки перьев, ответил он и, прищурившись, добавил, — решил заглянуть, посмотреть, как Бабе Яге на новом месте живется.

— Хорошо живется, — все сильнее хмурясь, отозвалась Злата, перехватив заерзавшую на маминых руках Василису. — А ты смотрю, переживал за нас.

— Да, мне то чего переживать?! А вот друг твой старинный переживал, куда это Избушка-на-Курьих-Ножках делась вместе с Ягой, — безмятежно пояснил ворон.

— Какой друг? — едва шевеля помертвевшими губами, спросила Ягуся.

— Так тот, который к тебе в гости заглядывал, — уклончиво ответил Мор и все же решил уточнить, — который не совсем живой и почти не немертвый.

— Что?! — вдруг заслышала за своей спиной ледяной голос супруга. — Повтори!

— Ка-а-аррр! — нахально выдал ворон и попытался взлететь, но какая-то сила не позволила хитрой птице даже пошевелить крылом. — Вы что себе позволяете, любезнейший?!

Зареслав, возникший подле своей Ёжки, только промолчал в ответ на вороновы возмущения и лишь глядел на него тяжелым злым взглядом, вынуждая сделать то, что велено. Мор поначалу сдаваться не собирался, молчал, видимо стараясь побороть внезапное оцепенение. У него это не получилось, а вот волошба Змея, что ворона спеленала, полыхнула пламенем слабеньким, едва хватившим, чтобы перья птице пощекотать и чуть опалить, и снова невидимым глазу стало.

— Говори! — угрожающе потребовал княжич Лиходольский и смерил ворона взглядом прищуренных змеиных глаз.

— Да, что говорить-то?! Что говорить?! Я и так все сказал! — нервно заверещал Мор, делаясь похожим не на благородного ворона, а на испуганную сороку. — Туда где Избушка прежде стояла, несколько раз мужик немертвый в черном балахоне приходил. Пройдет по полянке пару раз, поколдует и уходит не солоно нахлебавшись.

— Что еще? — требовательно вопросил Добролюбов, неотрывно глядя на уже почти бившегося в истерике ворона.

— Ничего! Правду тебе говорю, колдун! Ничего более! — вопил Мор, дергая головой так, что Злате стало казаться, что та у него оторвется.

— Если «ничего», как ты говоришь, то, что же ты так испугался, а? — зловеще поинтересовался мужчина, сжимая кулак и вместе с ним, видимо, сжимая кольцо своей волошбы, окутывающее птицу.

— А-а-а! — оглушительно заорал ворон, испугав воплем маленькую Василису, которую Златославе пришлось поспешно успокаивать и утешать. — Ну, ладно! Было! Было еще кое-что! Все скажу, только прекрати!

— Ну! — чуть ослабив хватку, проговорил Зареслав.

— Немертвый меня заметил и спросил о Бабе Яге и ребенке, — учащенно дыша, выпалил Мор. — Я ответил, что не знаю, и он меня отпустил.

— Лжешшшь! — хищно прошипел Змей Лиходольский, снова сжимая руку в кулак.

— Не лгу! — снова дурниной завопил ворон. — Богами клянусь — не лгу! Пусть меня Старший Ворон к последнему берегу не подпустит!

— Живи, — вымолвил мужчина и, брезгливо встряхнув руку, освободил птицу, тут же без лишних слов взвившуюся в небо и мигом исчезнувшую среди еще пока голых ветвей.

— Зареслав, — осторожно позвала Ягуся супруга, мягко тронув его за плечо, а другой рукой продолжая покачивать, переставшую всхлипывать от испуга дочь.

— Сегодня вечером отправляемся в Белояжск, — непререкаемо заявил Зареслав и, забрав из рук растерянной девушки ребенка, принялся ее легонечко подкидывать, стараясь вызвать улыбку.

Улыбка Лиски не заставила себя долго ждать, а за ней и смех задорный послышался, звонкий да заливистый. Не умела малышка долго печалиться, а вот радоваться у нее всему получалось легко, особенно если кто-то из Змеев с ней забавляться начинал. Что Зареслав, что Руслан умели найти подход к вертлявой и очень деятельной малютке.

— Мы же утром собирались, — осторожно напомнила мужу Злата, ловя себя на том, что тревожно оглядывается по сторонам, будто ожидая появления высокой, закутанной в черный балахон, фигуры.

— Собирались, — не стал отрицать Змей, продолжающий развлекать ребенка, и сам словно старался успокоиться, — только вот не знали доселе, что поблизости рыскает немертвый. Нужно как можно скорее отсюда убраться, не искушать судьбу. Боюсь я и Руслан не сможем вас здесь защитить, если этот немертвый вернется и не один. Чем скорее мы покинем Избушку, тем мне будет спокойнее.

На это Яга тихонечко вздохнула и прижалась к мужниному плечу. Добролюбов сдержано улыбнулся и, прижав Василису одной рукой к груди, другой притянул супругу ближе и теперь обнимал и жену, и дочь.

— Все будет хорошо, — прошептал Зареслав, склонив голову к своей Ёжке. — В тереме Белояжска вам двоим нечего будет страшиться, не дотянется ни один ворог до вас. А мы тем временем разыщем и выманим этого немертвого, не уйдет он так просто от нас, — последние слова Змей произнес жестко с каким-то скрытым злорадством.

— Пойдемте в избу! — вдруг позвал их появившийся из-за угла Руслан, непривычно серьезный и хмурый. — Там дед с нами связаться пытается.

— Идем, — шепнул Яге муж и нехотя освободил ее от своих объятий.

Злата столь же нехотя развернулась и зашагала к крыльцу, зная, что муж с дочкой на руках идет за нею следом. В душе было тревожно, яркие весенние краски словно бы поблекли, а свежий полный влаги ветерок больше не радовал. Бабе Яге вдруг страсть как захотелось очутиться в Избушке, прижаться к надежному плечу мужа и заключить в объятия маленькую Василиску, забыть обо всем на свете, наслаждаясь настоящим, тем, что здесь и сейчас. Казалось, что один неверный шаг и вся такая правильная, уютная и наконец-то наполненная смыслом и надеждой на счастливое будущее жизнь сгинет в одночасье, истает полуденным мороком. В то же время Ёжка понимала, что оставаясь на месте, не предпринимая никаких действий, ставшая привычной, особенно в последнюю седмицу, семейная жизнь разрушится еще стремительнее и ужаснее.