Книга Пришельцы - Сергей Алексеев

Группа быстрого реагирования, тоже сборная, вылетела двумя часами раньше и уже приступила к негласному прочесыванию и розыску оставшихся в сопках и необнаруженных пришельцев. Объявлять крупномасштабную операцию «Гроза-2» не имело смысла, хотя отдельные ее механизмы были приведены в действие дополнительными нарядами перекрыта государственная граница, усиленные сотрудниками спецслужбы милицейские кордоны взяли под контроль все дороги, а поднятый в воздух самолет-разведчик вел тщательное наблюдение за районом.

Конторское руководство относилось к произошедшему весьма сдержанно: всех смущала пожарная десантура, отличившаяся в «бермудском треугольнике», и позиция Зарембы, утверждающего, что в данном случае даже самый крутой спецназ не принес бы лучших результатов.

Основные претензии пока высказывались лишь по поводу почти полной ликвидации диверсионно-разведывательного формирования — так теперь именовались «драконы».

Единственный пленный не совсем устраивал начальство, и потому Зарембе строго-настрого приказали оставшихся «диверсантов» брать только живыми.

Вся эта прилетевшая сюда к шапочному разбору гвардия была Зарембе давно знакома, в чем-то близка и понятна — мужики где-то в глубине души своей все понимали и принимали, но были уже в том состоянии и положении, что не могли безрассудно отдаться стихии чувств. Да, им еще позволялось совершать необдуманные поступки, но только из ряда неофициально разрешенных, например, они могли собраться в сосновом бору, раскупорить бутылку водки и, дожидаясь, когда дожарятся шашлыки, выпить, закусывая крупнонарезанным куском хлеба. В этом мужицком деле чувствовалось еще что-то от прошлого, от вечного — чарка вина после битвы, братина на пиру, сто наркомовских граммов; однако уже курился сладкий, дразнящий дымок от шашлычниц, предусмотрительно притащенных сюда из столицы расторопными адъютантами и просто прихлебателями. Да ведь и битвы-то не было…

И Заремба готов был поклясться, что все чувствуют это, хотя побывали в подземельях, понюхали еще не выветрившийся запах пороха и со слепу измазали ботинки в лужах вражеской крови, не успевшей впитаться в бетон. И многие из этих людей, в прошлом оперов и вояк, испытывают невероятную зависть к мальчишкам, к великовозрастным пацанам, опьяненным запахом оружия и восторга победы.

Они все знают, что это уже не про них, и потому угасший воинский дух потребует удовлетворения в виде наигранного и неприятного снобизма, строгого соблюдения принципов морали и законности. Заремба думал так, ибо испытывал эти чувства и с мстительным азартом к самому себе, раздразнивал и унижал себя, уверяя, что не способен плюнуть на все, без явной нужды обвешаться доспехами и оружием, красоваться и качать свои права.

В первый день пребывания в Карелии столичная команда еще как-то сдерживала себя, отдавая дань истинным победителям, однако уже на следующий обвыклась и вспомнила о своем начальствующем положении. Дело в том, что о десантуре — неких только что зачисленных контрактниках — только говорили, но никто ее из начальства в глаза не видел, в том числе и сам Заремба. Едва самолет из Москвы приземлился, скромные герои в тот же час удалились в сопки за аэродромом, прихватив с собой двух своих убитых товарищей, оружие, амуницию и кое-какие трофейные вещи. Они почемуто не хотели мозолить начальству глаза, и это расценивалось сначала как природная русская застенчивость, вызывало уважение и даже восхищение. Но на следующий день посланный за ними сотрудник вернулся ни с чем, объяснив, что десантура не желает выходить из леса, а наоборот, собирается уходить в свое село и просит у начальства единственного — дать вертолет, поскольку нести на руках погибших неудобно, потому что живых осталось трое и им не хватает одной пары рук для носилок. И тогда в руководстве спохватились, что за суетой не то чтобы обидели, а недооценили подвиг добровольцев. Тут же было решено всех шестерых Представить к орденам «За личное мужество», двоих посмертно, а бывшего пилота и теперь агента Витязя — к званию Героя России. (Штатные сотрудники представлялись к наградам по отдельному списку.) Известить об этом и привести наконец десантуру на аэродром намеревались послать Зарембу и Поспелова, однако выяснилось, что они со вчерашнего вечера уединились со спецпрокурором и будто тот делает выволочку обоим, грозя возбудить уголовное дело за превышение служебных полномочий, повлекших за собой смерть людей.

Законника кое-как удалось оттащить, отвлечь на деятельность «пришельцев-диверсантов», а полковника со своим подчиненным отправить к партизанам. Они ушли и будто в воду канули. Поведение десантуры да и самого Зарембы начинало постепенно раздражать московскую команду и особенно «главкома» — представителя от руководства конторы. А тут еще вездесущий спецпрокурор добрался-таки и до контрактников, заявив, что никакие они не военнослужащие, ибо оформление документов произведено не правильно, приказ о зачислении в вооруженные силы не издан, и что десантура — это незаконное вооруженное формирование, которое следует немедленно разоружить и тех, кто выдал им стволы, привлечь к ответственности.

Это и стало последней каплей в чаше терпения. Пока Заремба и Поспелов уговаривали мужиков показаться начальству, оружие у десантуры было решено изъять, как, впрочем, амуницию и все трофеи в виде «драконовского» камуфляжа со скафандрами, парашютов и ранцевых двигателей. Зарембе объявили об этом, когда он вернулся от партизан, и, мало того, обязали провести разоружение, поскольку именно он посылал оружие в Карелию.

После этого спецпрокурор обещал допросить каждого в качестве свидетеля, а «главком» посулил дать вертолет до села Покровского.

Заремба лишь пожал плечами и снова уединился с законником.

В полдень Поспелов вывел десантуру из леса и построил перед ангаром.

Расставаться со своими убитыми товарищами они не пожелали и положили завернутые в парашюты тела рядом, на бетон рулежки.

Раненный Пашка по-прежнему находился на ферме и официально оружия не получал, агент Витязь пока что выполнял задание Поспелова и лазил где-то в сопках. На десантуру вышла посмотреть чуть ли не вся команда, и смотрели как на пришельцев.

Мужики стояли в прожженных энцефалитках и драных, обветшавших тельняшках, на ногах — стоптанные кирзачи.

А еще недавно Заремба видел их в «драконовском» камуфляже, ботинках и даже скафандры были при них. «Главком» пожал им руки, постоял над пятнистыми от крови «мумиями».

— Оружие надо сдать, мужики, — просто сказал Заремба. — Война для вас кончилась.

— Это как — кончилась? — угрюмо спросил Азарий. — Война только начинается. Я же говорил тебе: не то мы «логово» взяли. Где-то есть у них основная база.

Его заявление расценили как нежелание разоружаться.

— Есть или нет — будем выяснять, — вступил «главком». — А вам спасибо за службу. У нас в государстве есть кадровые спецназы, вот им и поручим охоту на пришельцев.

— Так что, сдавать? — Азарий отыскал взглядом Поспелова.

— Мы же договорились, — сказал тот. — Сдавай.