Книга Пробуждение Рафаэля - Лесли Форбс

Шарлотта обняла её за плечи и расцеловала в обе щёки. Как это не похоже на прежнюю Шарлотту!

— Донна, до чего же чудесно снова увидеть тебя после стольких лет! Я позвоню Франческо, скажу, что ты здесь, а потом…

— Франческо?..

— Франческо Прокопио, моему мужу. Прости, я так привыкла, что здесь все обо всех всё знают, что забыла, как живут за пределами нашего маленького мирка. Но Франческо захочет увидеть тебя. Ты должна пойти к нам — выпьем по стаканчику, потом обед.

— Ой, прямо не знаю… то есть у меня мало времени…

— Чепуха! Просто необходимо подкормить тебя, пока ты здесь. Слишком ты худая… — Шарлотта засмеялась. — Прости — ещё раз! Я точно итальянские мамаши! Но правда, мы бы так хотели услышать, как ты жила все эти годы… и нам тоже есть много о чем рассказать тебе. — Она дотронулась до руки Донны. — Пожалуйста, останься.

— Чем это так восхитительно пахнет? — спросила Донна, поднимаясь в квартиру на виа Рафаэлло, в которой Шарлотта жила с Прокопио.

— Это пахнет из кухни Франческо, — ответила Шарлотта. — Вход в кафе на другой улице. Ужасно опасно для bella figura — каждый раз, как прохожу в дверь, тут же разыгрывается аппетит.

Квартира была невелика, хотя благодаря планировке производила противоположное впечатление. Полная света, с высокими потолками, огромными окнами и скрипучими полами с узкими половицами цвета чёрной патоки и свободно стоящей мебелью, стенами, увешанными превосходными карандашными рисунками зданий и статуй.

— Это её работы, — шепнула Нина. — Она состоит в комитете по реставрации памятников Урбино.

— Прекрасные рисунки, — быстро и тактично сказала Донна, хотя в тактичности не было необходимости — рисунки и в самом деле были превосходны. — Узнаю некоторые здания.

— Но, думаю, не торты! — тут же засмеялась Шарлотта, словно смех всегда был у неё под рукой. — Некоторые из тех набросков — выставочные торты, которые я придумала для витрин Франческо и его экспозиции на ежегодных ярмарках. О моих нынешних художественных подвигах ты можешь услышать от Нины, я же пока пойду приготовлю кофе.

Нина дождалась, когда с кухни донёсся звук кофейной мельницы, и сказала:

— Трижды в году Шарлотта перенимает от Франческо бразды правления и создаёт эти потрясающие марципаново-бисквитные пейзажи Урбино для витрин его кафе. Каждое здание настолько точно повторяет оригинал, что невозможно поверить, что они не настоящие, только видимые как бы с расстояния. У Шарлотты, как сказал Франческо, говорящие пальцы, и действительно, в том, что касается пастри, она подлинный художник.

— Ваш английский очень хорош — она вас учила?

— Нет, но благодаря Шарлотте я год училась в Америке. А она помогает мне избавиться от акцента.

Я перебила — вы рассказывали об этих её сладких пейзажах…

— Единственный, кто ей помогает, — это Паоло, профессор консервации памятников в Свободном университете. Красавчик! — усмехнулась Нина. — Его студентки, можно сказать, поголовно влюблены в него, каких только предлогов не придумывают, чтобы пройти мимо кафе Прокопио, когда Паоло и Шарлотта целый день ползают в витрине, будто два Гулливера среди сахарных лилипутов.

— Паоло… Не работал ли он с ней над реставрацией Рафаэля?

Девушка в смятении зажала рукой рот:

— Ой, простите, синьора, совсем забыла, что…

— Ничего, Нина. Это было давно. — Донна улыбнулась той улыбкой, которой обычно подбадривала тех, кто немел перед микрофоном. — Скажи, а Паоло — он женился?

— Ну да, — взахлёб заговорила девушка, — хотя два года ждал, что, может, вы передумаете! Очень романтично, правда? А потом сдался и женился на Флавии. По крайней мере, так рассказывала Шарлотта, женился пять лет назад под Рождество, когда я приехала сюда с Сицилии. Как-то вечером мы с Шарлоттой были на кухне, готовили tagliatelle, домашнюю лапшу, которую она делает с корицей, толчёными орехами и шоколадом, — этот рецепт времён Ренессанса она нашла в одной из старинных книг Франческо…

— Тогда она и рассказала о… — осторожно вернула Донна девушку к интересующему её предмету.

— О да… кажется, я спросила её, не впрямую, конечно, почему она осталась тут, а не вернулась, и как вышло, что женщина её достоинств вышла за Франческо, моего дядю, который, может, хороший мороженщик, но нужно смотреть правде в глаза, правда? Скажем так, не самая яркая лампочка в люстре… — Нина остановилась, возможно вспомнив, что следует хранить верность человеку, которому стольким обязан, но удержаться не могла. — Всё равно, может, вы не забыли, что Шарлотта иногда была способна за целый день не проронить ни слова? Но в тот вечер, когда я спросила, как они встретились… в общем, она начала и, видно, не могла остановиться. Она раскатывала, вытягивала и переворачивала жёлтый пласт теста, каждый раз подсыпая немного муки, и пласт становился длиннее, шире, и тоньше, и эластичнее, и то же самое её рассказ. Всё это время она не переставала раскатывать тесто и резать большим ножом на длинные пергаментно-жёлтые ленты, как фразы. Так, — улыбнулась девушка Донне, — я и услышала обо всём, понимаете… о вас и Паоло, о немой и обо всём остальном. И вы не можете представить, что Шарлотта сказала в конце, потому что на неё очень не похоже быть хотя бы чуточку суеверной…

В дверях появилась Шарлотта, неся поднос с кофе и пирожными.

— Что там Нина нафантазировала обо мне?

Девушка широко улыбнулась и договорила:

— Картина была свидетелем, сказала тогда Шарлотта, единственным, который, не в пример нам, увидел надвигающиеся перемены (или Возрождение, революцию, трагедию — назовите это как хотите), несмотря на то что каждый из нас получил недвусмысленное предупреждение.

В конце концов Донна осталась: посмотреть, как Прокопио переделал кафе, и полюбоваться рисунками тортов для сельскохозяйственной ярмарки этого года. Осталась на стаканчик вина и обед, долгий, но без вычурных блюд, во время которого часто ловила взгляд, устремляемый Прокопио на жену, и тогда вокруг его глаз блуждала лёгкая улыбка, словно он не мог поверить своему счастью, а лицо Шарлотты, смотревшей на него, озарялось изнутри.

«Видно, в нём оказалось больше свечей, чем представлялось», — сказала себе Донна.

Когда Прокопио отправился спать («Завтра мы делаем очень сложное многослойное сицилийское пастри, так что придётся начинать спозаранку!»), Донна осталась послушать историю Шарлотты, начавшуюся на гребне холма, который возвышался над виллой «Роза», на грани между до и после, или-или.

— Может, следовало поступить иначе? — спрашивала Шарлотта. — Если бы я не предпочла лёгкое решение и не повернула назад, когда охотники скрылись за холмом, смогла бы я остановить или изменить то, что произошло? Была бы сейчас здесь, с Франческо? Был бы граф Маласпино до сих пор жив? А Паоло… — Она переменила тему. — Что-то я разболталась. Как ты, Донна? Расскажи о своих успехах — у тебя всё хорошо?