Книга Нет чужих бед - Оксана Демченко

— Пробую, — рассмеялся сотник. — Наверное, зря. Потому именно тебя и послали разыскать нас с Барном?

— Послать меня не проще, чем переспорить, — лукаво сощурился гном. — Сам додумался. Ну, в путь. После боя следует мыться и отдыхать, а не спать в седле, доводя доспех до глубокой ржавчины, а себя — до смертельной усталости. Маэстро выйдет к людям в полдень. Не убегут от тебя дела. Дай-ка я заберусь на Барна.

Теперь, когда на жбрыхе ехали двое, улица перед ним пустела шагов за сорок. Только дозорные светцы не стремились прятаться. Опознавали знакомого сотника и уважительно приветствовали.

В очередной раз пришлось миновать рыночную площадь, раскланяться со скотниками, как раз изловившими последнего быка и завершившими ремонт загонов. Верхний город встретил настороженной тишиной и плотно прикрытыми ставнями. Только изредка вдали или поблизости нарушали тишину, высекали искры из камня подковы коней гонцов. И снова повисало полное отчаяния и страха молчание непонимания… Еще бы! Это простолюдинам можно радоваться — выжили. А благополучие и судьба знати не определились с наступлением рассвета. Для них пока тьма царит безраздельно. Нет даже малого намека: кто правит и чем это грозит, каков теперь закон. Цела ли страна, единая Дарла, оплот шаткого, но все же — мира…

У ворот замка Сарыча творилось невесть что. Гонцы, выстроившись в очередь, доказывали свое право первыми сообщить или получить вести, уверения в полном уважении и просто послания своих господ. Все они с боязливой завистью посторонились, пропуская жбрыха с седоками. Их-то никто не задержал. Наоборот, распахнули ворота и приветствовали с искренней радостью.

Сотник спешился на знакомой площади, поклонился маэстро, торопливо выбравшемуся на крыльцо поприветствовать его, и пошел туда, куда повели набежавшие слуги грифа, расторопные и настойчивые. Скоро отмытый и сытый Фарнор спал, твердо зная: в ближайшие часы он имеет на это полное право.

Глава 8 ПОСЛЕДНЯЯ ЧЕТВЕРТЬ ДУШИ

Холода завершаются в календаре ампари сезоном рамина кэ. В последнюю ночь его, перед наступлением весенней поры ноэма, «чаши огня», когда прорыв еще только формировался, привлекая всеобщее внимание, леди Аэри Эрр Эллог с удивлением наблюдала, как заполняют площадь перед дворцом грифа воины. И как они исчезают отряд за отрядом, едва в дело вмешиваются маги. И думала — не это самое большое чудо. Привыкнуть к мгновенному перемещению можно очень быстро. Освоить его исполнение сложнее, но и это, как заявила неугомонная Кошка Ли, всего лишь «дело техники».

Как понять и принять иное изменение, на которое она не рассчитывала? Да что там, никто не надеялся, и уже давно! Ее сын в истинном облике, златокожий, ушел вместе с людьми. Он двигался в первом ряду, рядом с Рахтой. В спину ему смотрели люди того же отряда. Вооруженные люди! И ни один не считал, что это спина врага, отродья, гнусной твари, вампира — так они привыкли звать ампари. А сотник Дифр, отправляясь во дворец со следующей группой, выкроил минутку и подошел, пообещал приглядывать за Архой. Усмехнулся: все же это его бывший пленник, нельзя допустить, чтобы пострадал.

Гласени охали, со стоном вздыхали — и молча терпели непосильные перемены. Потому что озверевший после пробуждения маэстро Патрос не мог разобраться с усыпившей его Кошкой Ли, зато успешно вымещал гнев на служителях. Стоило одному заикнуться о нашествии демонов, подозрительно совпавшем с появлением ампари, — и отправился вчерашний любимчик судьбы из привычной и благополучной столицы проповедовать в Брогрим. Пешком, в чем был, и немедленно.

Ткань мира, разорванная силой демонов, странным образом помогла обрести недостижимое: объединение людей и ампари. Пока этот союз слаб и ограничен стенами одного города. Но прежде не удавалось добиться и куда меньшего! Невыносимо трудно было создать условия, чтобы тебя хотя бы выслушали, прежде чем убить или обратить в жуткое существо — краснокожего.

Когда ушел с площади последний отряд, а Патрос пару раз использовал звучание, доведя служителей до настоящего почтительного страха, началось и вовсе уж непонятное. Маэстро перевел дух и поклонился Аэри:

— Леди, когда вы начнете восстанавливать благодать, именуемую вами равновесием силы?

— В полдень или чуть позже, — задумчиво ответила Аэри. — Все зависит от успеха действий воинов и глубины прорывов. То, что я ощущаю пока, удручает. Восстановить целостность ткани мира силами лордов будет очень сложно. Нас мало. И те, кто сейчас участвует в боях, вернутся утомленными, их души будут далеки от равновесия.

— Мы можем помочь? Звучание, создаваемое совместно, полезно ли оно делу?

— Да. Но это сложно. Мне потребуется знать голос и силу каждого. Определить его полезность и место.

— Все они в вашем распоряжении, — сухо сообщил маэстро, указав на служителей. — Если не найдете годными, дайте знать. Устал я от обилия бездарных нахлебников в храме. Нет голоса — начнут ногами служить Адалору, понесут его славу в ледяной Лосморр или огненный Эренойм. А коль нет желания совместно с союзниками спасать род людской, — голос маэстро стал неприятно тихим, — так подвалы грифа рядом. От пособничества демонам там умеют неплохо лечить.

— Истинно так, — заверил Варза. — Стражников иногда подбирает Берна, а вот заплечных дел мастеров я сам присматриваю. И нахлебников там нет, как нет их на любой службе в моем замке.

После любезного пояснения хозяина Загорья настроение гласеней сильно переменилось: от презрительно-брезгливого созерцания творящейся вокруг суеты они перешли к задумчивости. Постепенно и нехотя, озираясь на темную дальнюю башню, куда гриф отправлял всяческих врагов и бездельников, гласени попробовали слушать ампари. Звать ее, кривясь и постанывая, «леди». Проявлять хоть незначительную, но вежливость.

Постепенно мрак, пропитавший воздух, истаял во всем городе. Тогда в бледной весенней ночи удалось рассмотреть самые зрелищные и страшные последствия вторжения. Различима стала рухнувшая башня храма, три сотни кип дней хранившая главный колокол — Язык Света. А еще дальше, на холме, черные язвы трещин разорвали светлый камень дворцовых стен, считавшихся неприступными. Главное здание, белый Купол Дарлы, выглядело смятым невообразимой силой. Свод великолепной шатровой крыши темнел щербатым провалом.

Каждый воспринял увиденное по-разному. К удивлению Аэри, трое весьма важных служителей взирали на город с искренними слезами в глазах. Самый старший, непоколебимо убежденный в коварстве выскочки, ставшего маэстро в нарушение всех канонов, прокашлялся и впервые прямо взглянул на леди.

— Другом не сочту никогда, — хрипло и тихо признал он, — но с вами мы воевали давно. Храмов вы, признаю, не разрушали. И раз маэстро прав, раз нашелся враг пострашнее вас, отродий Ролла… Учи.

Аэри благодарно кивнула, принимая согласие. И стала, по возможности используя привычные храмовникам понятия, рассказывать, как следует восстанавливать полноту благодати. Слыша знакомые слова, служители чуть успокоились. Со временем попробовали задавать вопросы, проявляя настоящий интерес к новому делу. «В конце концов, — подумала Аэри, мягко создавая неразличимыми слуху людей тонами речи наиболее полные приятие и доброжелательность, — они не худшие. Не самые глупые, иначе бы не получили столь высоких санов. Не самые бездарные — тоже. А порядочность и уважение… Пока не о том речь. Тут бы уцелеть — всем вместе».