Книга Марь - Алексей Воронков

– А хочешь, я тебе расскажу, как я вашего брата-кочевника к земле привязывал? – Николай Иванович улыбается. – Короче, в нашем районе было несколько эвенкийских поселений и одно из них ваш Бэркан. Перед войной, когда тебя, поди, и на свете-то еще не было, вышла директива, обязывающая кочевой народ вести оседлый образ жизни. Это относилось не только к тунгусам, но и к другим народам Севера и даже, веришь ли, к цыганам.

В этом месте Волин делает паузу и снова смотрит на часы.

– Э, брат, нам пора… Как-нибудь в другой раз я тебе все доскажу, – неожиданно произносит он.

Похлопав таежного человека по плечу, он повернулся и пошел в сторону конференц-зала, куда уже устремились нескончаемым потоком другие участники слета. Он ушел, оставив после себя кучу вопросов в голове Ерёмы, а еще крепкий, бьющий в нос запах мужского одеколона. Ерёма в жизни не пользовался одеколоном, поэтому его смутил этот запах. Будто бы из тайги он шагнул прямо в салон модных причесок.

«Однако хороший человек, этот банкир, – подумал Ерёма. – Были бы все такими – меньше было бы зла на земле».

Глава пятая

1

Оставшуюся часть заседания Ерёма сидел как на иголках. Его шибко заинтересовали слова того высокого красивого дядьки, который подошел к нему в фойе и затеял с ним разговор. Иной бы из соплеменников Савельева, может, и не придал им значения, но Ерёма по натуре был человеком любознательным, и если ему выпадал случай узнать что-то новенькое, особенно если это касалось истории своего народа, то он его не упускал. «Хорошо бы отыскать этого городского, который назвался его земляком, – пусть доскажет то, что он ему недосказал», – думал Савельев. Он даже попытался разглядеть его среди присутствующих, но, как он ни крутил головой, знакомой светло-рыжей шевелюры банкира так нигде и не увидел.

И все-таки он его нашел. Но это уже было после окончания мероприятия. Тот шел в толпе участников слета, которые, устав от многочасовой пустой болтовни, с готовностью ринулись к выходу. Высокий, широкоплечий, в соломенной шляпе на голове, которая, однако, не помешала Савельеву узнать его. Он бросился за ним следом.

– Постойте… Эй, постойте! – кричал он ему, но Волин его не услышал. Да если бы и услышал – разве бы он понял, что это зовут именно его?

И тогда Ерёма принялся расталкивать публику локтями. Люди недовольно ворчали, кто-то даже толкнул его кулаком в спину, но он не обращал на это никакого внимания. Лишь бы только не упустить из виду этого банкира, лишь бы не упустить…

– Постойте! – И Ерёма наконец коснулся Волина рукой.

– А-а, это ты? – оборачиваясь, протянул Николай Иванович. – Ну и как тебе конференция?

– Хорошо… Шибко хорошо! – ответил Ерёма. – Умные люди, шибко умные…

Банкир улыбнулся.

– Ну что, земляк, может, ко мне махнем? – спрашивает он Ерёму. – Моя Анна Петровна, поди, и ужин уже приготовила.

Ерёма пытался отказываться, но куда там! Николай Иванович и не думал отпускать его. Ну как, дескать, не выпить по рюмке с земляком? Пошли…

Анна Петровна встретила гостя, как подобает хорошей хозяйке. Тем более, как сказал муж, этот человек был его земляком. Она тут же накрыла стол в зале, уставив его вкусно пахнущими блюдами. Будто чувствовала, что Николай придет не один, – наготовила на целую роту. Здесь и картошечка тушеная была с мясцом, и блинчики со сметаной, и нарезки всякие, и соленья, а ко всему еще и бутылочка «Столичной». Ешь, как говорится, – не хочу!

Ерёме интересно было впервой побывать в городской квартире. Он с любопытством рассматривал все, что попадалось ему на глаза. И все время удивлялся, покачивая головой. Дескать, во как живут городские! Вот он увидел портрет хозяина квартиры на стене. Однако похож, подумал. И кто так хорошо рисует? А вот буфет темного дерева, битком набитый хрусталем. Он с ужасом посмотрел на всю эту посуду, при этом вспомнив своего непоседливого Федьку. Тот бы точно все это вмиг разгрохал, подумал он. И вон ту вазу, что стоит на журнальном столике, разбил бы, и книги бы все разорвал… Кстати, куда столько книг? Он удивленно смотрит туда, где, прижавшись к стене, определился рядок книжных шкафов за стеклянными дверцами. Вот и дверцы бы эти Федька враз расколошматил. Нет, нельзя нам в доме все это иметь, хватит и одного стола с лавками да лежаков для спанья. И простору тогда больше, и надеги.

– Ну, мужчины, идите мойте руки – и за стол… – проговорила наконец хозяйка, невысокая чуть полноватая женщина с добрыми материнскими глазами, которую, как и мужа, время уже тронуло сединой.

Потом они сидели за столом и ужинали. Когда немного разогрелись, когда выпили и закусили, Николай Иванович сказал:

– Ну так вот, дорогой мой земляк… Я тебе начал давеча уже рассказывать… – Он закуривает и предлагает сигарету Ерёме. Тот не отказывается. Анна Петровна бросает недовольный взгляд на мужа – у них принято было курить на балконе, – однако смирилась. Чай, гость в доме – пусть потешатся. Правда, ночью придется помучиться – запах-то едкий останется… – В общем, – с обычной легкостью старого куряки выпуская одновременно дым из ноздрей и изо рта, произнес Волин, – вышла тогда эта директива по кочевым людям, которая предписывала им вести оседлый образ жизни. Но насильно, как говорится, мил не будешь – так придумали способ, чтоб привязать их к земле…

Ерёма покачал головой и вздохнул.

– Что вздыхаешь? – улыбается Волин. Водка и вкусная едва придали ему настроение. А то ведь весь день пришлось скучать, слушая эту бесконечную болтовню. Ладно бы дело говорили, а то так, ни о чем. Партию с пятилетками все славили да клялись-божились, что будут и впредь работать хорошо. Тоска! Едва не заснул… Сидел и все время клевал носом.

– Плохое это дело, ой плохое! – говорит охотник.

– Ты это о директиве, что ли? – спросил Волин.

Ерёма кивает в ответ.

– Может, ты и прав, – вздыхает Николай Иванович. – Но им там, в Москве, виднее… Верно, хотели ускорить социальные процессы – вот и принимали всякие решения… В общем, задача была поставлена – нужно было привязывать людей к определенным местам, а для этого требовалось построить новые поселки. Однако полностью взять на себя расходы государству было не под силу. Время для страны было тяжелое, к войне готовились. Фашист-то у границ наших стоял. Приходилось много средств тратить на оборону.

И вот однажды, а было это перед самой войной, Колька Волин отправился в тайгу с важным поручением – нужно было составить договоры с эвенками на выдачу им денежных ссуд для строительства домов. Такое практиковалось впервые, и потому он остро чувствовал свою ответственность перед государством, доверившим ему столь важное дело. По договорам, которые ехал заключать молодой банкир, эвенки должны были возместить выданные им ссуды за счет средств, которые они выручат от проданной государству пушнины, оленьего мяса и дичи.

Дело было в конце августа. Прихватив с собой необходимые в дороге вещи, Колька сел в старенькую двухместную лодчонку, которую ему выделило начальство, и в одиночку отправился вниз по Нюкже. До первого эвенкийского поселка Бэркана, где находилась центральная усадьба колхоза «Таежный», было не меньше трехсот километров. А речка очень опасная – одни стремнины да пороги, – попробуй справься в одиночку при таком бешеном течении. Когда по ней плывешь, нужно быть очень внимательным – иначе беда.