Книга Веспасиан. Павший орел Рима - Роберт Фаббри

Косс Корнелий Лентул, городской префект, вскочил со своего места.

— С меня хватит разговоров! Я забираю свои когорты и иду принести присягу верности Клавдию.

— Ты не можешь так поступить! — воззвал к нему младший консул. — Твои люди обязаны охранять Сенат!

— От кого? Кому нужен ваш Сенат! — огрызнулся Лентул. — Даже если гвардия во главе с императором нападёт на вас, думаешь, мои когорты окажут сопротивление? Ничего подобного! Они даже пальцем не пошевелят!

С этими словами Лентул развернулся и направился к выходу. Гай посмотрел на Веспасиана. Они молча пришли к мгновенному согласию.

— Мы пойдём с тобой, Лентул! — бросил ему вслед Веспасиан.

Они с Гаем поднялись с мест.

В следующий миг зал наполнился хором таких же возгласов. Сенаторы дружно вставали с мест. Шагая за городским префектом к выходу, Веспасиан бросил взгляд на Ирода Агриппу. Иудейский царь нахмурился, встретившись с ним глазами, однако по его лицу промелькнула понимающая улыбка.

Веспасиан прошёл мимо, и Ирод Агриппа повернулся к Секунду.

— Ты по-прежнему хочешь, чтобы я возглавил вашу делегацию, старший консул? — невинным тоном спросил он, перекрывая царивший в храме гомон.

Помпоний Секунд ответил ему колючим взглядом и поспешил к выходу.

* * *

Улицы Рима были практически пусты, когда сенаторы вели за собой городские когорты, шагая к Виминальским воротам, за которыми находился лагерь преторианцев. Это был район борделей, в котором в любое время дня или ночи кипела жизнь и было людно, однако этим вечером торговля любовью шла вяло. Равно как не было видно ни одной повозки, которые днём не пускали в город и они были вынуждены грохотать по улицам в ночные часы, развозя по лавкам и рынкам различные товары.

Простые римляне в большинстве своём закрыли двери и оконные ставни, ожидая, когда завершится борьба за власть и жизнь вернётся в нормальное русло. Тогда и они вздохнут спокойно, зная, что снова есть тот — причём не важно, кто именно, — кто будет выдавать причитающуюся им порцию зерна и оплачивать зрелища.

Пройдя под Виминальскими воротами, Веспасиан облегчённо вздохнул. Впереди, примерно на расстоянии ста шагов, у входа в преторианский лагерь, выстроились три когорты гвардейцев в полной боевой выкладке. В начищенной стали шлемов, доспехов и овальных щитов отражался мерцающий свет факелов. В центре, на помосте, сидел новый император, а по обе стороны от него стояли те немногочисленные сенаторы, что уже присягнули ему на верность.

Среди тех, кто стоял на помосте позади Клавдия, Веспасиан узнал его вольноотпущенников — Нарцисса и Палла, а также Каллиста, бывшего вольноотпущенника Калигулы. Все трое были в белых тогах обычных граждан.

— Я пойду первым, — сказал Ирод Агриппа двум консулам, которые явно не имели желания следовать за ним, хотя каждого сопровождали двенадцать ликторов, нёсших фасции — топорики, обвязанные пучками прутьев, символы их власти.

Консулы кивнули и, хотя это было явное ущемление их достоинства, позволили иудейскому царю идти впереди них. Подойдя ближе, Веспасиан обратил внимание на пухлое лицо Нарцисса. Едва сдерживая улыбку, тот короткими, унизанными перстнями пальцами поглаживал чёрную напомаженную бородку. Нарцисс всегда верно служил Клавдию, всячески оберегая его. Именно благодаря стараниям Нарцисса Клавдий остался жив в годы правления Тиберия и Калигулы. По его настоятельному совету Клавдий изображал из себя дурачка — впрочем, особых усилий для этого ему и не требовалось. Сегодняшний день стал оправданием такой линии поведения.

Палл, высокий, поджарый, с густой бородой, как обычно, был сама невозмутимость. В своё время он служил покойной Антонии, покровительнице Веспасиана, а после её смерти подарил свою верность её сыну Клавдию, старшему из оставшихся в живых её сыновей. Веспасиан безуспешно попытался перехватить его взгляд в надежде, что их былое знакомство, возможно даже дружба, всё ещё что-то значит для новоявленного фаворита.

Жилистый и высокий, с бритой головой, Каллист Веспасиану не был близко знаком, хотя они и встречались несколько раз, — сначала, когда тот был рабом Калигулы, а затем — его вольноотпущенником. Как ему ещё до убийства Калигулы удалось перенести свою верность на Клавдия — этого Веспасиан не знал. Что, впрочем, его не удивляло. Зато у стоявших рядом с новоиспечённым императором греков имелось одно неоспоримое качество, которое он ценил: все трое были талантливыми политиками. Не публичными демагогами, а подковёрными интриганами с тонким пониманием имперской политики.

Когда Ирод Агриппа был в десяти шагах от помоста, прозвучала чья-то команда, за которой последовал низкий рокот боевого рога. Из ножен одновременно выскользнули три тысячи мечей. Консулы застыли на месте.

— Сенат и городские когорты пришли, чтобы принести присягу верности императору! — крикнул Ирод Агриппа и проворно отступил в сторону.

— И в-в-во-время, — заикаясь, выкрикнул Клавдий сенаторам, забрызгав при этом слюной собственный подбородок. Его левая рука дрожала, хотя он и пытался сжимать край курульного кресла[3].

— Я х-х-хотел, чтобы вы, как того требует закон, изб-б-брали м-м-меня императором. Вместо этого мы имеем ситуацию, когда я буду вынужден отчеканить мою первую монету, которая на одной стороне будет иметь моё изображение, и надпись «император, благодарный преторианской гвардии» — на другой, вместо обычных слов «благодарный Сенату и народу Рима». Почему вы мешкали? Не хотели получить на царство императора-калеку?

— Мы так не думали, принцепс, — солгал Помпоний Секунд.

Клавдий вытянул вперёд правую руку. Нарцисс развернул свиток и после театрально выдержанной паузы начал читать вслух:

— Клавдий не только заика, который пускает слюну и спотыкается, что порочит достоинство власти, но и не знаком легионам и не любим ими.

Нарцисс опустил свиток и, перехватив недоумённый взгляд Помпония Секунда, чуть приподнял брови. Клавдий же повернулся к сенатору лет тридцати, стоявшему рядом с помостом.

— Он ведь так и сказал, верно, Гета?

— Да, принцепс, слово в слово, — с самодовольным видом ответил ему Гней Госидий Гета. — Я был готов провалиться от стыда, слыша, как консул Рима говорит неправду о...

— Да, да, д-д-довольно. Н-не надо слишком усердствовать, претор.

Клавдий переключил внимание на помертвевшего от страха консула.

— Ты можешь назвать хотя бы одну причину, по которой я не должен казнить тебя? И вообще, кто-то может придумать причину, почему мне не следует казнить весь Сенат?

— Потому что в этом случае у тебя не останется ни одного достойного человека, которым ты мог бы править, верно, принцепс? — предположил Ирод Агриппа.

На миг воцарилась напряжённая тишина, которую тотчас нарушил взрыв хохота. Смеялся Клавдий.