Книга Приключения капитана Коркорана - Альфред Ассолан

— Если вы не англичанин, то к какой же вы нации принадлежите и откуда вы приехали?

— Государь! — отвечал Коркоран. — В этом необъятном мире имеются два рода людей, или, если сказать иначе, два главных племени, не считая ваше племя, это французы и англичане, относящиеся друг к другу как собака к волку, как тигр к буйволу и как пантера к гремучей змее. Оба эти племени, племена жадные, одно жаждет похвал, а другое денег, но оба они одинаково воинственны и всегда готовы, не будучи приглашенными, вмешиваться в чужие дела. Я принадлежу к первой из называемых мною рас, то есть французской, и называюсь я капитан Коркоран…

— Как? — прервал его Голькар. — Так вы тот самый знаменитый капитан, командовавший бригом «Сын Бури»?

— Знаменитый или нет, я это не знаю, но действительно то, что я капитан Коркоран! — отвечал наш друг.

— Значит, это на вас около Сингапура напали двести человек малайских пиратов, которых вы, имея всего человек семь команды, швырнули за борт?

— Да, это был действительно я! Но каким образом вы могли все это узнать?

— Все это было напечатано в Бомбай Таймзе. Ведь эти канальи, англичане, всегда первыми узнают обо всем, что происходит на океане, и даже в течение некоторого времени они пытались уверить, что этот подвиг был совершен англичанином, так как Коркоран англичанин.

— Англичанин! Я — англичанин! — с глубоким негодованием воскликнул капитан.

— Но им недолго удалось вводить в заблуждение. Как вам это, вероятно, известно, двенадцать человек из этих гнусных негодяев малайцев были повешены… Однако тринадцатому из захваченных удалось бежать в тот момент, когда его вели к виселице; он проскользнул в улице Сингапура и там некоторое время скрывался и вслед за тем нашел возможность на китайском судне отправиться в Калькутту, а оттуда явился искать убежище здесь у меня. Это индус-магометанин. Он мне рассказал, каким образом он встретился лицом к лицу с вами и… да вот… смотрите… он сам сюда пришел…

Действительно, в этот самый момент раб появился на пороге террасы. Это был человек высокого роста, хорошо сложенный и даже красивый, но с худощавыми руками и ногами, обещавшими проворство, но не силу.

При виде Коркорана, а в особенности Луизон, страшно зарычавшую, раб хотел было бежать, но Голькар приказал ему остаться, крикнув:

— Али!

— Что прикажете, государь?

— Всмотрись хорошенько в этого белого человека. Знаешь ли ты его?

Али с крайне нерешительным видом подступил ближе и, едва взглянув на Коркорана, воскликнул:

— Государь! Это он самый!

— Кто же он?

— Капитан корабля! А это она! — добавил он, указывая на тигрицу. — Господин! Господин, не губите меня!

— Хорошо! — весело возразил Коркоран. — Мы с Луизон нисколько не злопамятны. Бог с тобой! Тебя хотели повесить, но ты своевременно высвободил голову из петли. Я к тебе никакой претензии не имею, и государь Голькар хорошо сделал, приняв тебя к себе на службу.

— Однако что значит весь этот шум и беспорядок, который я вижу отсюда происходящим в улицах Бхагавапура? Что это за крики, что это за выстрелы из ружей и этот барабанный бой?

— Государь! Вот именно потому я и осмелился явиться сюда, не будучи призван. Я пришел известить вас, что когда капитан Коркоран вышел на берег, его приняли за агента, посланного англичанами. Ваш бывший министр Рао тотчас распространил слух, что вы убиты выстрелом из револьвера и что английская армия в двух милях от города. Он поднял восстание в нескольких полках армии и провозгласил свои права на престол.

— Ах изменник! Я тотчас прикажу посадить его на кол! — воскликнул Голькар.

— Рао всех уверяет, что его поддерживают англичане, и уже приступил к осаде дворца.

— А! — воскликнул Коркоран. — Положение становится интересным!

До этого момента красавица Сита не произнесла ни слова, напряженно слушая. Но, видя какой опасности подвергался отец ее, она вскочила и, взволнованная подбежав к Коркорану, взяла его за руки, воскликнув, заливаясь слезами:

— О! Господин! Спасите его!

— Да разве я могу устоять против такой просьбы и слез в таких прелестных глазах? Государь Голькар, дайте мне тотчас же револьвер и хлыст… С этим оружием я за все ручаюсь и в особенности за изменника Рао.

Али тотчас же принес револьвер и хлыст, и немедленно вслед за тем Голькар, Коркоран и Али спустились вниз по ступеням лестницы, а Сита, оставшись в башне одна, пала на колени, вознося горячие молитвы Браме, и умоляла его о покровительстве ее защитникам.

Небольшое число солдат защищали вход во дворец и, по-видимому, готовились уже уступить усилиям толпы народа.

Три полка сипаев осаждали входы в крепость и неистово кричали. Рао, сидя на коне, командовал ими и всеми силами возбуждал их рвение. Со всех сторон свистели пули, и бунтовщики подвозили пушки, намереваясь уничтожить ворота.

Коркоран полагал, что при таком положении дела каждая минута была драгоценна.

— Отворите ворота! — крикнул он. — Я отвечаю за все.

Уверенный и решительный вид капитана внушил полное доверие Голькару. Он приказал отворить ворота, и это до такой степени изумило сипаев, опасавшихся засады, что они инстинктивно попятились назад. Ружейные выстрелы тотчас же замолкли, и на площади все стихло.

Коркоран громким голосом воскликнул:

— А где господин Рао?

— Вот я! — отвечал Рао, подъезжая к капитану верхом на лошади и окруженный своим штабом. — Вероятно, Голькар желает сдаться на условиях?

— Черт возьми! Вот бесстыдный наглец!

Вместе с тем капитан слегка свистнул, и на свист тотчас появилась Луизон.

— Моя дорогая, — обратился к ней капитан, — поди-ка сними с лошади этого негодяя, но не причиняя ему боли. Возьми его осторожно между нижней и верхней челюстями, ничего не ломая и не разрывая, и принеси мне его сюда… Ты меня хорошо поняла, дорогая…

Знаком он показал тигрице Рао, который тотчас же вздумал ускакать, но лошадь его взвилась на дыбы и начала брыкаться. Лошади штабных офицеров тоже выказали большое беспокойство. Офицеры повернули спины и в беспорядке бросились вскачь, сквозь ряды пехоты, очевидно опасаясь, чтобы Луизон не приняла кого-либо из них за изменника Рао, который тоже пожелал последовать их примеру, но судьба распорядилась иначе. Луизон уже вскочила на круп лошади; она схватила Рао зубами за пояс, и, соскочив на землю, как кошка, держащая в зубах мышь и не желающая ее тотчас задушить, тигрица положила Рао у ног капитана. Он был почти в обмороке.

— Отлично, дитя мое! — нежно сказал Коркоран. — Сегодня к ужину я тебе дам сахару… Али, обезоружь этого старого негодяя и сторожи его, пока я поговорю с этими болванами.

Вслед за тем капитан с хлыстом в руке подошел близко к первому ряду сипаев, ружья которых были заряжены и держались ими наготове.