Книга Невозмутимые родители живут дольше - Владимир Каминер

Брызни, брызни,Свеж и влажен,С пользой жизни,Ключ из скважин.Дай скопить воды нам в чане,Сколько требуется в бане![4]

Пятерку получал тот, кому удавалось меньше чем за 12 секунд продекламировать стихотворение наизусть и при этом не сбиться.

Вторая учительница была либеральна и как козий сыр прихотлива. Она провела в классе опрос, что нравится слушать современной молодежи. Легкомысленная молодежь, которая, как известно, меняет пристрастия с каждым временем года, на тот момент фанатела от Петера Фокса, солиста полупопсовой рэперской группы. У либеральной учительницы оказался наготове образчик берлинского рэпа, припасенный в целях анализа литературных приемов. По ее глубокому убеждению, в поэзии непременно используются определенные литературные приемы, и лишь тот, кто знает эти приемы, может правильно понимать стихи. Так школьники узнали, что фраза «Берлин, ты можешь быть столь безобразным, столь грязным и серым» являет собой персонификацию; «пацаны блюют в окрестности и ведут себя премерзостно» — это риторический образ, гомеотелевтон (это такое сложное слово, что школьники переделали его в гомотелефон, что гораздо проще запомнить).

«Везде такое дерьмо, что приходится над ним парить», — пел далее Петер Фокс, и это, по мнению учительницы, гипербола, сильное преувеличение, в данном случае даже двойное. Ибо в Берлине дерьмо лежит не везде, а Петер Фокс парить не может. «Красный суп капает на асфальт» — это эвфемизм, слово-заменитель для негативного содержания обстоятельства со смягчающими словами, и в то же время метафора — это когда человек имеет в виду одно, а говорит другое.

Была зима, и «козий сыр» улетела, и пришла третья учительница. И третья учительница сказала:

— Принесите мне ваши любимые стихи, я хочу знать, что творится в ваших головах.

Три четверти учеников, не сговариваясь, пришли со стихотворением Тухольского[5].

Что неудивительно, ведь в учебнике немецкого оно приводится как пример хорошей поэзии, и если в интернет-поисковике набрать «какое стихотворение принести учительнице немецкого, чтобы она оставила меня в покое», то результатом будет… угадайте с трех раз, что именно. Одноклассники повели себя разумно, и лишь моя дочь принесла творение своего любимого певца Джима Моррисона, «Поклонение ящерице», и даже перевела его по этому случаю на немецкий:

Все ли в сборе?Церемония скоро начнется.

Проснись!Ты не помнишь, где это было.Прошел ли тот сон?Змея — бледная, в золотистых морщинах.Мы боялись коснуться ее.Простыни — жаркие, влажные тюрьмы.Она лежала со мною — старая,Нет — была еще юной.Ее темно-рыжие волосы.Белая мягкая кожа.А теперь сбегай к зеркалу в ваннуюИ погляди!Она приближается.Я не могу выдержать медленные столетияее движений.Я, сползая щекойПо блестящему нежному кафелю,Чувствую близость отравленной крови.Шипящие змеидождя…

Прежде я любил играть,В свои мысли проникать.Ту игру ты можешь смелоСумасшествием назвать[6].

— Мне очень жаль, — сказала учительница. — Я искренне сожалею, что несмотря на то, что ты выросла в литературной семье, любишь читать и у тебя разнообразные возможности познавать мир, ты увлекаешься этим пошлым бредом одурманенного наркотой хиппи, вместо того чтобы открывать в жизни нечто воистину прекрасное. Тухольского, например. Я в тебе разочаровалась окончательно.

Так говорила третья учительница, по крайней мере, по словам дочери, что-то в этом духе.

Оценки Николь за это не получила.

Зачем нам богатые люди

Удивительное дело: привилегированная берлинская языковая гимназия, где учатся мои дети, гораздо в большей степени антикапиталистична, чем советская школа, в которой когда-то учился я. И это притом, что критика капитализма была краеугольным камнем нашего образования. В советской школе, естественно, ругали капитализм и акцентировали внимание на его бесчеловечных сторонах — на бедности и безработице, эксплуатации и спекуляциях, то есть на всем том, чего у нас не было.

Однако втайне мы любили капитализм. Конечно, не за бедность и спекуляции, а за всякие другие вещи, которых у нас тоже не было: за пластинки Оззи Осборна и Ван Халена, за обнаженных грудастых блондинок, что улыбались нам с переснятых из «Плейбоя» черно-белых картинках дурного качества, за жвачку, из которой можно было выдувать шары, и за намасленные бицепсы Арнольда Шварценеггера. Поэтому нашему поколению казалось, будто найти правильный путь в будущее это раз плюнуть. Нужно всего лишь взять лучшее от капитализма и внедрить это в нашу социалистическую реальность, а все дурное проигнорировать. Но капитализм с социализмом упорно не желали спариваться. Вероятно, плохое и хорошее в западном капитализме и тогдашнем социализме настолько переплелось, что расчленению не подлежало. За это социализм заплатил собственной жизнью, однако скоро мы похороним и капитализм. По крайней мере в том случае, если он будет и дальше подвергаться столь яростной критике, как это происходит на уроках этики в типичной немецкой школе XXI столетия.

На этих уроках все проблемы рассматриваются с точки зрения так называемого общества, и с этой же точки зрения умозаключается, что хорошо, а что плохо. Наряду с социальными проблемами типа сосуществования в обществе или сексуальной направленности, наряду с дискуссиями на темы вроде «Зачем нужны старики» или «Как выглядит сегодня типичный немец» на занятиях усердно муссируется закат капитализма. Вот совсем недавно, когда я был в разъездах по читательским конференциям, мне позвонила дочка и попросила помочь с заданием по этике. Они готовились к дискуссии об основных чертах капиталистической экономики, и для этого класс должен был разделиться на капиталистов и социалистов, на работодателей и трудящихся, на богатых и бедных. При этом никто не хотел быть богатым капиталистом, все выбрали противоположный лагерь. А моя дочь прошляпила и теперь чуть ли не в одиночку вынуждена была выступать за богачку. И ей срочно нужны были аргументы, чем личное богатство может быть хорошо для общества. Кроме того, ученики должны были дать толкование высказыванию Кеннеди: приливы поднимают все лодки. Актуально ли это высказывание по сей день и что вообще Кеннеди имел в виду?

По этому поводу я быстро смог просветить свою дочь. Буквально на днях я сам недоумевал, почему известие о рекордных прибылях Дойче банка в разгар экономического кризиса, опубликованное на первых страницах всех газет, должно было вызвать радость читателей? Почему я должен радоваться, что какой-то банк в мире, где столько голода и нужды, увеличивает свои прибыли? Это банк должен радоваться, а не я. Кроме того, банк эти деньги сам не производил, а забрал у кого-то — у того, кто, возможно, нуждался в них гораздо больше. Я не мог постичь причин этой радости. Друзья, которые тоже читают газеты, разъяснили: это раньше считалось, что если предприятие получает прибыль, то оно будет создавать рабочие места, и эти рабочие места сделают людей, не работающих на банк, если не богатыми, то по крайней мере более преуспевающими. Сегодня же, когда львиная доля прибылей это результат спекулятивных сделок, высказывание Кеннеди потеряло смысл. Приливы ведут к затоплению, и все лодки идут ко дну. Чем хороши богатые, это мы тоже примерно выяснили. Главным образом тем, что они платят налоги, на которые строятся школы, печатаются учебники по этике и обучаются учителя — и все это для того, чтобы общество могло продолжать в комфорте предаваться дискуссиям.