Книга Гвардия в огне не горит! - Юрий Корчевский

– Значит, так, бойцы. Идём тихо, шарим по стрелковым ячейкам. Наша задача – пулемёт и боеприпасы. Харчи обнаружим – тоже брать. Задача ясна? За мной!

Снова пришлось реку переходить, вода до середины бедра доставала, а неприятно – холодила. Обувка намокла. У Ильи сапоги, у бойцов ботинки с обмотками. Показалось, что далеко пришлось идти. В траншее убитых полно. Всё же ручной пулемёт ДП обнаружили, к нему два диска, а в землянке – пункт боепитания. Взяли ящик винтовочных патронов – они и к пулемёту подходят – и несколько ручных гранат по карманам рассовали. А вот провизии не нашли, а есть хотелось сильно всем. Вернулись к бойцам, один пулемётчик нашёлся, ему и ДП вручили.

Бойцам из ящика патроны пригоршнями раздавали. Плохо, что не в обоймах были, в винтовки по одному патрону заряжать в магазин придётся.

Нашёл ли гонец штаб какого-либо подразделения – неизвестно, а только за ночь помощь не пришла. Зато окопы вырыли все, лопатки из рук в руки переходили по очереди. Утром над отрядом пролетела эскадрилья пикировщиков Ю-87. Окопы-то вырыли, а замаскировать их никто не успел, да и чем? На берегу даже кустов нет, чтобы ветки срезать. Но «Юнкерсы» побрезговали столь малой целью, пролетели дальше. Зато около девяти утра показалось несколько полугусеничных бронетранспортёров. Подъехали поближе, обстреляли окопы из пулемётов. Затем из них высадились солдаты, неровной шеренгой побежали к реке. И встретили ожесточённый огонь. Потеряв десятка два, отошли. Бронетранспортёры постреляли, посадили солдат и ушли. Наверняка прощупывали оборону. Здесь сопротивление оказали, попробуют сунуться в другом месте, третьем.

Илья, как старший по званию, согласно уставу, принял командование на себя. Сразу отослал бойца в тыл. Необходимо было поставить командование в известность. Ни рации, ни телефонной связи не было.

– А ещё скажи, пусть харчей подкинут, двое суток хлебной крошки никто не ел. И обязательно боеприпасов.

Бойцы собрались из разных полков. Несколько человек из 235-го отдельного батальона, с десяток из 511-го сапёрного батальона, ещё отделение из 47-го отдельного аэросанного батальона, хотя сейчас не зима. Какие, к чёрту, сани? Пусть и с мотором!

Был даже один кавалерист из 83-й кавалерийской дивизии. Всё чин-чином: винтовка, шашка на боку и папаха. Нелепо и смешно, против танков – кавалерия. И ведь было же! На танки в контратаки кавалерия ходила. Трупов – конских и людских – горы были.

Боец, посланный гонцом, штаб какого-то стрелкового полка нашёл, ибо вернулся, а за ним две подводы. На одной – армейские термосы с кашей, на другой – патроны. Ну хоть бы пулемёт подкинули. На кашу накинулись. Перловка, прозываемая в армии шрапнелью, зато с мясом, пошла на ура. С подводой и младший политрук приехал, привёз дивизионную многотиражку. Газету быстро прочли и пустили на самокрутки. Политрук коротенько информацию дал о положении на фронтах, воодушевил на ратные подвиги и уехал на опустевших подводах.

Под началом Ильи – половина роты, если судить по численности. Командовать не привыкать, опыт был. Другое дело – в Российской армии, при чётко функционирующем тыловом обеспечении формой, оружием, боеприпасами, едой, связью, техникой и бензином. А где он, этот тыл, сейчас? Сегодня кашу привезли, а завтра? Да и не только каша и патроны нужны, взять ту же махорку. Без неё, любимой моршанской, многие бойцы страдали.

Немцы больше не подступали, вечером Илья вздремнул часа четыре и решил снова на брошенные позиции сходить. Взял с собой двух солдат. На этот раз с пустыми «сидорами» шли, как вещмешки называли. Добрались до траншей, вправо повернули. От трупов запах стоит ужасный, тошнотворный. Собрать бы погибших и похоронить, как положено. Но погибших сотни. Целое подразделение нужно, и с техникой для огромной братской могилы. Немецких трупов не было, похоронные команды у гитлеровцев действовали чётко. Да и трупов было мало, в основном экипажи подбитых танков. Глаза хоть и привыкли к темноте, а всё равно без света плохо. Заходишь в брошенную землянку, а там темень полная. Фонариков при себе не было, но даже зажигалку зажигать опасно – её огонёк за полкилометра виден. Сколько фронтовиков из-за неё погибло! Один прикурил самокрутку, второй, а третьего снайпер убил или пулемётчик очередью. Так и рождались на фронте маленькие хитрости, позволявшие выжить. Двое прикурили, третьему нельзя, отойди в сторону или паузу сделай.

Как ни странно, отечественное оружие ещё валялось в траншеях и окопах. Обычно после атаки на поле боя выходили похоронные команды, следом за ними – трофейщики. Эти собирали оружие: своей армии и противника. За ними – эвакуаторщики, буксировали с поля боя подбитую технику, годную для восстановления. Обе армии не брезговали пользоваться трофейным оружием. Немцы использовали наши Т-34, они были даже в танковых бригадах СС, которые обычно получали лучшее вооружение. А ещё переделывали наши пушки Ф-22: рассверливали камору под свой снаряд, делали более низким броневой щит. Получалось отличное противотанковое орудие, прозванное нашими танкистами «гадюкой». Красная армия не отставала, использовали немецкие танки и самоходные орудия, которых остро не хватало в 1941–1942 годах. До начала войны самоходных орудий в РККА не было, и, взяв трофеи, наши военспецы не знали, как писать. Приловчились – обозначали как танк без башни. Причём эти сводки о трофеях шли наверх, в Ставку.

Илья с бойцами несколько землянок и блиндажей осмотрели. Нашли сотни полторы патронов, пачку ржаных сухарей – уже удача! Выбрались из блиндажа, а на бывшей нейтральной полосе какое-то движение, потом мотор заработал, слабо засветилась синяя фара. Так, немецкие эвакуаторщики хотят вытащить подбитый Т-III. Пригнали тягач, такой же Т-III, только без башни, на её месте небольшой кран – «гусак» стоит, им обычно двигатели с бронетехники снимают. На тягаче из вооружения только курсовой пулемёт. Эвакуаторщики, что наши, что немцы, не вояки, механики и техники, их дело – ремонт. Илья сразу и предложил:

– Парни, на бывшей нейтралке немцы пытаются свой подбитый танк за тягач зацепить и на полевой танкоремонтный завод отправить. Предлагаю немцев пострелять, а одного-двух хорошо бы в плен взять.

– Думаешь, медаль дадут?

– А ты на фронте разве ради медали? Пленного допросят. Если толковый, то скажет, где какая дивизия наступает, какие задачи поставлены.

– Старшина, тебе бы в разведроте служить, а не нами командовать. Ладно, считай, уговорил. Что делать-то?

– Подбираемся поближе, я постараюсь кого-нибудь захватить. Если немцы меня обнаружат и стрелять начнут, вы отпор дайте. Мне пленного надо увести.

– Ладно!

– Не ладно, а так точно!

Илья ещё отойти не успел, как услышал, один боец другому сказал:

– Старшина наш служака, положит всех не за понюшку табаку. Драпать надо!

Вскипел Илья. Тяжких боёв, как в сорок первом, в котлах, эти бойцы не знали, а трусили. Ну, вернётся он в отряд, сделает выволочку.

Немцы свет в фарах не зажигали, но фонариками пользовались и вели себя спокойно. Конечно, считали – уже в своём тылу, ведь передовые части километров на двадцать-тридцать ушли, выстрелов из пушек не слышно. Немцы переговаривались, жаль, Илья языка не знал. Трос был прицеплен к тягачу и подбитому танку. Двое пошли к тягачу, один полез в люк подбитого танка. Самое время действовать. Илья буквально взлетел по каткам на броню, сорвал карабин с плеча, сунул в лицо немцу: