Книга Линейный крейсер "Михаил Фрунзе" - Владимир Коваленко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Республика умерла. Да здравствует Республика!
Теперь – в Греции.
Помполит говорит: совсем другая страна. Темперамент испанский, но характер, скорей, русский, а русская революция не похожа на испанскую… Михаил помнит ее, обрывками, что остались в голове от детства.
Заколоченные досками витрины. Хвосты очередей: нет хлеба. Толпы, черные, словно растекшаяся смазка, кумачовые лозунги: «Вся власть…» Кому? Не важно, дали бы хлеба, хоть немного, но сейчас. Кто вложит в руки голодного города камень – вверх тормашками его, будь он помазанник божий или законно избранный ныне распущенной Думой диктатор. Ждать Учредилки? Поди пожди, когда мерзлая подгнившая картошка с голодухи лакомством кажется. Но и ее достать – праздник!
Так было до Революции, и с ее приходом – не поменялось. Зато появилась надежда, начали выдавать хотя б половину положенного рабочим пайка… Стало можно не то что жить -терпеть, и ради этой «мелочи» уходили на фронт рабочие и морские полки. Ради этого гремели над окраинами города пушки, и ради этого в атаку на английскую эскадру ушло четыре эсминца-«новика». Вернулся один, и море еще долго выбрасывало на берег тела погибших моряков. Вместо некрологов – черные слухи: «хотели переметнуться к белым», «офицерье предало, собирались сдать корабли англичанам»…
Тогда Мишка Косыгин и решил, что станет настоящим, красным командиром корабля. Уже курсантом Военно-морской академии узнал: измены на кораблях не было. Случилась халатность в насквозь партийном Реввоенсовете. Кто-то распустил язык – и на пути советского отряда оказалось минное поле. Гибнущие команды кричали « Ура !» единственному вырвавшемуся кораблю. Бывшие офицеры с подорвавшихся эсминцев пытались спасти людей и погибли все до единого. Это – предатели?
А как дрался единственный эсминец, что с минного поля выскочил? Его командир читал Косыгину лекции – и рассказывал курсантам о настоящей войне, вовсе и не гражданской. Звали его Лавров, Алексей Фомич. Сейчас – командир «Фрунзе».
– Флота у Юденича не было, – говорил Лавров. – Что мы, уходя, бросили в Гельсингфорсе, Ревеле, Нарве – досталось Финляндии и Эстонии. Им и англичане при случае кое-что дарили – именно им, не белым. Война на Балтике шла целиком с англичанами. Против нас выставили лучших. Был, например, такой – Эндрю Браун Каннингхэм, командир эсминца. Сначала у него был маленький “Сифьюри”, и то расходился с нашими “новиками”, в общем, на равных, а когда его продвинули и дали новенький “Уоллес” – не поверишь, специально операции планировали, чтобы именно его прижучить…
Рассказ течет ровно и гладко, а Косыгин чует под килем сердитое, серое, как волчья шерсть, море, слышит грохот пушек. Разрывы швыряют ему в лицо и за шиворот ледяную воду. По левому борту бежит осенне-осклизлый, буроватый берег.
Британский эсминец гонится за советским, и ничего постыдного для его командира Лаврова, краснофлотца то ли пятого, то ли шестого ставочного разряда, в этом нет. Это начало империалистической русские «Новики» встретили сильнейшими эсминцами в мире. Четыре года спустя, в восемнадцатом, не так, причем давно.
За «Уоллесом» и калибр пушек, и их число.
Советский «Азард» отвечает хорошим маневрированием и полным напряжением машин. Час-другой такого хода, и – выйдут из строя. Тогда шансов не будет. Из труб валит густой черный дым – Каннингхэм наверняка понял, что это не от внезапного разогрева котлов, что сердце красного эсминца требует ремонта. Расстояние сокращается, вот-вот пойдут попадания…
Деваться «Азарду» некуда, до батарей Кронштадта далеко. Но – за очередным мысом сереет громада русского линкора.
– Есть! – орет Лавров. – Есть, ребята! Поймали британца!
Его эсминец закладывает поворот: готовится добивать поврежденный «Уоллес».
Что такое эсминец и что такое линкор?
Англичанин, конечно, попытается уйти, но по нему мигают огни на противоминном каземате линкора, над главным калибром взлетает пороховое облако, долю мгновения огневое, потом рыжее, потом черное – секунду спустя его нет. По ушам бьет грохот залпа.
– Это слишком, – говорит Лавров, – много чести!
В ответ сверкает злое пламя в стволах «Уоллеса», серебряные гвоздики разрывов встают у борта линкора. На палубе разворачивают торпедные аппараты. Каннингхэм не отворачивает – прет в атаку! Всплески от снарядов красных встают далеко от его бортов.
Линкор не под парами, иначе как спрятаться за низким берегом? На дворе не сороковой год, когда хорошо прогретые котлы дают о себе знать лишь дрожью неба над трубами. Теперь в борт серой громады поворачивается целая батарея смертоносных торпедных труб. Краснофлотцы перехитрили сами себя. Подпустили британца! Думали, удастся быстро потопить, да как бы не вышло наоборот…
Сам погибай, а товарища выручай. Маленький устаревший «Азард» доворачивает снова – и сам лезет на сильнейшего! Пускает торпеды – не попасть, так сбить британца с курса. Истово, набатно, лупит из «соток». Мешает. Отвлекает. Дает линкору время на пристрелку – и добивается своего. «Уоллес» показывает корму и уходит – зигзагом, чтобы было трудней попасть.
На линкоре насчитают пять пробоин от британских снарядов. «Азард» будет чиниться три месяца. Через полгода он опять ухитрится заманить британцев под русские пушки, аж семь эсминцев, и на этот раз уйдут не все.
– Потом я узнал, – рассказывал Лавров, – что за то дело эсминец Каннингхэма получил лишь одну аккуратную дырочку в надстройке. Вот это – маневрирование. Вот как, товарищи, нужно экипажи учить!
И учил, не хуже, чем тот империалист. Косыгин гордится, что служит под его началом, спокойно и безропотно несет старпомовский крест: руководит работами на борту, когда другие ступили на землю свободы…
Командирские апартаменты на «Фрунзе» – даже не мечта, не бывает таких просторных грез у советского комсостава. У адмиралов квартиры на берегу поменьше одного салона. Будь «Фрунзе» модернизирован по советскому проекту, такой роскоши не случилось бы, но проект составляли американцы.
Советская делегация, что утверждала чертежи, среди прочих новшеств – винтов, выходящих из килей, развитого носового бульба, резервных зенитных директоров, подвешенных прямо на наружный кожух передней трубы – тяжелую надстройку приняла как должное. В кои-то веки Советскому Союзу передавали не хорошие, но малость устаревшие технологии – а новейшие, хотя, увы, не бесспорные.
– Второй раз не предложат, – заметил Галлер, ставя на проекте модернизации подпись.
Из-за развитого бульба линейный крейсер в хорошую погоду может дать лишних три узла, но побаивается встречать волну скулами – лупят, словно таран. Это сейчас, после второй модернизации, когда бульб слегка подсократили. Зенитные директоры с труб сняли – не потому, что задымляются, но оттого, что промышленность не успела произвести такие же для крейсера «Молотов». Вот на винты нареканий никаких, да и корабль оказался удивительнейшим образом оборудован для жизни. Для службы в мирное время лучшего корабля не вообразить.
