Книга Мы пришли - Сергей Протасов

Так, по его требованию были введены обязательные профилактические остановки по 4–5 часов через каждые три ходовых дня. Это, теоретически, задерживало продвижение к театру боевых действий, но позволяло корабельным механикам произвести необходимые ремонтные работы, не возможные на ходу, и перебирать механизмы до того, как они выйдут из строя. Результат не заставил себя ждать. Теперь, по причине внезапных аварий, почти не останавливались и, несмотря на то, что шли по-прежнему на 6–7 узлах, среднесуточный пробег заметно увеличился, с лихвой покрыв потери от простоев, а уж о надежности и говорить не приходилось.

Представленную старшим инженером докладную записку, относительно потребных материалов и запасных частей, он даже, вопреки ожиданиям, расширил чуть ли не в два раза, потребовав взамен достижения всеми кораблями паспортной скорости хода на подходе к Японским островам, пусть даже с неполными запасами угля и котельной воды. А для разработки плана разгрузки кораблей был установлен крайний срок до 10 декабря.

Работы теперь хватало всем, даже с избытком. Но такой работе все были только рады и выполняли её с душой и огромным удовольствием. Деловые хлопоты не оставляли места для пустых переживаний и тоски. Коренным образом начали меняться и темы офицерских разговоров в кают-компаниях кораблей. Уже не звучал вопрос: «Куда идем? Зачем идем?» Цели были ясны, а поставленные задачи требовалось выполнять, причем в срок.

На подходе к бухте Ангра-Пекена снова занялись освоением американской перегрузочной системы. В этот раз уголь принимали все броненосцы. Транспорты, чьи командиры и рулевые побывали на ковре у адмирала после первой неудачной попытки, уже вполне сносно держали курс и скорость, лишь однажды макнув тележку в воду, но сноровки команды пока еще не хватало. За три часа удалось принять от 9 тонн на «Бородино» до 16 тонн на «Суворове», и все же это было признано удовлетворительным. Впредь такие учения решено было проводить не реже одного раза в неделю.

Затем провели практическую тренировку минеров в работе на радиостанциях, при этом удалось добиться устойчивой радиосвязи с крейсерами Энквиста, удалившимися на 15 миль от эскадры. Затем провели стрельбы с использованием выверенных дальномеров. Удовлетворительным можно было назвать результат лишь у «Осляби», «Авроры» и «Нахимова», да и то лишь на дальностях до 25 кабельтовых. Дальше мазали абсолютно все.

Воспользовавшись разделением эскадры, провели учения по отражению минных атак. Роль миноносцев выполняли щиты, буксируемые крейсерами, заходившими сначала с носовых углов, потом с кормы, а затем с обоих бортов. При этом их скорость временами достигала 18 узлов. По щитам провели стволиковые стрельбы и стрельбы из трехдюймовых палубных и казематных пушек, при этом расчеты бортовых башен новых броненосцев заряжали свои шестидюймовки тренировочными болванками, работая на максимальную скорострельность, а наводчики отслеживали цели через оптические прицелы.

В ходе учений выявился один очень неприятный момент. Оказалось, что на контркурсах, при взаимной скорости сближения более 25 узлов шестидюймовые башни в диапазоне дальностей менее 8 кабельтовых уже в 50 градусах от диаметрали не успевают разворачиваться за целью. Снова ломались механизмы заряжания орудий, из-за чего порой в самый неподходящий момент в действии оставались одна-две башни на корабле. Зато маневры эскадрой стали заметно четче.

Сильно задерживало выполнение задуманного маневра довольно большое время передачи сигнала на все корабли отряда. Сигнальные флаги могло закрыть дымом, а в бою и сбить осколками, поэтому Рожественский предложил разработать, в дополнение к двухфлажному своду, еще и ракетный свод сигналов из одной, максимум двух ракет с разными цветами дыма. Такой сигнал, поданный с флагманского броненосца, будет хорошо заметен сразу со всех кораблей эскадры и позволит сократить время выполнения приказа и маневренность соединения в целом. Идея всем понравилась, и уже через день была реализована. Сначала новый свод ракетных сигналов обкатали на флагманском броненосце, пуская ракеты с кормового мостика и проверяя правильность чтения сигнальщиками, по ходу дела исправляя возникавшие накладки. Затем его чистовой вариант размножили и передали для изучения на все корабли эскадры, дав два дня сроку, после чего планировалось проверить его для начала на катерах.

4 декабря, после выхода из бухты Ангра-Пекена, погода начала портиться. По распоряжению адмирала, подготовка к бою дополнилась подготовкой к шторму, часть занятий была отменена. Проверялось и перепроверялось рулевое управление, не однажды уже отказывавшее на всех кораблях, грузы, по возможности перемещались ниже ватерлинии и крепились по-штормовому.

7 декабря повернули на северо-восток и вошли в Индийский океан. Погода стремительно ухудшалась. К рассвету крупная зыбь сменилась огромной попутной волной. Ветер порывами доходил до 9 баллов, а высота волн достигала 12 метров при длине в 110. Тяжелые корабли раскачивало и швыряло как щепки, так, что временами винты выскакивали из воды и полосовали воздух, вызывая перебои в работе машин. На следующий день шторм еще больше усилился, достигнув 11 баллов. Новейшие броненосцы прекрасно держались на волне, и их крен не превышал 12 градусов, в то время как на остальных кораблях доходил до 20–40. В то же время выяснилось, что вода проникала внутрь новых кораблей через плохо прочеканенный надводный борт и неплотно задраивающиеся иллюминаторы. Также не держали воду уплотнения палубных люков, причем эта беда наблюдалась на всех кораблях эскадры, вне зависимости от времени постройки и сроков службы.

9 декабря шторм, наконец, начал стихать, и вскоре ветер лишь порывами достигал 5–6 баллов. На следующее утро от шторма осталась лишь крупная зыбь, и раскиданные по морю транспорты начали собираться к эскадре. Проверка штормом показала хорошую мореходность и управляемость кораблей. На таком волнении удавалось держать дистанцию между броненосцами всего в два кабельтовых, причем поломок в машинах и руле не было. Это, несомненно, был хороший результат.

Дав командам отдохнуть до исхода 10 декабря, Зиновий Петрович передал распоряжение старшим механикам всех кораблей устранить выявленные штормом дефекты в кратчайшие сроки и принять все необходимые меры к восстановлению герметичности надводного борта. В обязательном порядке проверить опрессовкой все водонепроницаемые переборки. Об обнаруженных дефектах доложить после их устранения. Ответственным за это был назначен флагманский инженер-механик В. А. Образцов.

14 декабря на «Суворове» произошла серьезная авария – лопнул главный паропровод. При этом лишь благодаря выучке машинистов обошлось без жертв. Когда лопнула труба, они успели скрыться в угольной яме и задраить за собой люк. После того, как повреждение устранили, провентилировали отсек и спустились в него, чтобы вынести тела погибших, кочегары отдраили люк и выбрались наружу – к огромной радости пришедшей за ними похоронной команды, да и всего экипажа. За проявленную находчивость и профессионализм им была объявлена благодарность в адмиральском приказе, зачитанном на всех кораблях эскадры.

Наконец 16 декабря добрались до северного побережья Мадагаскара, где получили свежие газеты, наши и иностранные, из которых узнали, что первая тихоокеанская эскадра перестала существовать, «Громобой» разбился на камнях, Куропаткин отброшен к Мукдену, а падение Порт-Артура теперь лишь вопрос ближайшего времени. Эти новости повергли всех в шок. Теперь многим все казалось напрасным и безнадежным. Если первая эскадра, хорошо подготовленная и прекрасно знавшая театр боевых действий, погибла, так и не сумев существенно ослабить японский флот, то, что может сделать вторая эскадра, имея наспех достроенные корабли с расшатанными механизмами и кое-как обученные экипажи.