Книга Личная жизнь Александра I - Нина Соротокина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Вигель: «Всех старее летами и, конечно, всех выше умом был Николай Николаевич Новосильцев». Относительно «старее» сейчас появились некие разночтения. Большая Советская энциклопедия отняла у Новосильцева семь лет жизни, утверждая, что он родился в 1768 году. Но для нас это не суть важно. В датах я придерживаюсь сведений из Брокгауза и Эфрона.
Николай Новосильцев был побочным сыном родной сестры графа Александра Сергеевича Строганова и воспитывался в доме последнего. Граф любил молодого человека, всецело ему доверял, недаром именно на него он возложил трудную обязанность вырвать из лап революции заигравшегося Попо. Строганов записал Новосильцева в раннем возрасте в Пажеский корпус. После его окончания в 1783 году Николай в чине капитана поступил в лейб-гренадерский полк. В 1786 году Новосильцев был приписан к Коллегии иностранных дел.
1788–1790 годы — война со шведами, в которой Новосильцев принял активное участие, отличился в боях, все как полагается. По окончании войны он снова в Петербурге. Желая приобщить племянника к жизни двора, старший Строганов добился, чтобы Новосильцева представили великим князьям Александру и Константину. Александру было всего тринадцать лет, но он успел понять, каким значительным человеком был его собеседник. Именно тогда между ними завязалась дружба, которая продолжалась многие годы.
И опять война, на этот раз в Польше и Литве, Костюшко поднял восстание за воссоединение своей родины. Война началась в 1790 году и продолжалась шесть лет. На этой войне Новосильцев и воевал, и исполнял дипломатические поручения. В 1796 году после смерти Екатерины II Новосильцев вышел в отставку и уехал в Англию. Он прожил в Лондоне четыре года, учился, посещал университет. Вот дисциплины, которые его интересовали: физика, математика, медицина. Разносторонний был человек.
Пройдет четыре года, и Александр призовет его в Петербург. Вигель: «Молодой царь видел в нем умного, способного и сведущего сотрудника, веселого и приятного собеседника, преданного и откровенного друга, паче всех других полюбил его и поместил у себя во дворце».
Отец — князь Адам Казимир Чарторыйский, известный политический деятель Польши, мать — саксонка Изабелла Флеминг. Двоюродный дядя — король польский Станислав Понятовский. Адам Юрий родился в 1770 году. Он был богат, знатен, великолепно образован. В 1792 году — война Польши с Россией. Адам храбро сражался, получил орден от короля. Победа России вынудила его эмигрировать в Англию. Воспитывали Адама в духе времени, поэтому королевская властность вполне сочеталась в душе его с откровенно республиканскими настроениями. Вот ведь фокус эпохи Просвещения! Словом, как только Костюшко поднял восстание, он тут же бросился спасать отечество, но по дороге домой был арестован.
За участие в войне земли Чарторыйских были конфискованы. Князь Адам Казимир пребывал с супругой в Вене. Екатерина II милостиво обещала вернуть земли, если сыновья Адам и Константин поступят на русскую службу, то есть фактически станут ее заложниками. Адам Чарторыйский оставил после себя «Записки». В них он пишет об объезде в Россию: «Это было в нашем положении самой тяжелой жертвой, которую мы считали себя обязанными принести родительской любви». В декабре 1794 года после третьего раздела Польши, после которого она фактически перестала существовать как самостоятельное государство, Адам и Константин Чарторыйские прибыли в Санкт-Петербург.
Русская столица встретила их с распростертыми объятиями, почти по-родственному. И было отчего. Сестра Адама была замужем за Людвигом Вюртембергским, братом будущей императрицы Марии Федоровны, экс-король Понятовский — бывший возлюбленный императрицы Екатерины, отца Адама Казимира хорошо помнили еще по елизаветинским временам, когда он посещал Петербург.
Адам и Константин были патриотами, а потому воспитывались в истовой любви к родине и жгучей ненависти к русским. «Записки»: «Я был до такой степени под властью двойного чувства любви и ненависти, что при каждой встречи с русским, в Польше или где-либо в другом месте, кровь бросалась мне в голову, я бледнел и краснел, так как каждый русский казался мне виновником несчастий моей родины». Высокие чувства, но не могу не добавить к этой бочке меда каплю дегтя. Собственно, я тут ни при чем, капля дегтя — это очень устойчивые измышления, подтвержденные иностранными дипломатами и мемуаристами, которые утверждали, что отцом Адама был не князь Казимир Чарторыйский, а Н. В. Репнин, главнокомандующий русскими войсками в Польше. Якобы в молодости в Париже он согрешил с матушкой Чарторыйского. И что же получается? Мать немка, отец русский — какой же он поляк? Прямых доказательств нет, но ведь похож — вылитый молодой Репнин! Разумеется, Адам знал об этих сплетнях и, разумеется, приходил от этого в ярость.
Но со временем все наладилось. «Записки»: «Мало-помалу мы пришли к убеждению, что эти русские, которых мы научились инстинктивно ненавидеть, которых мы причисляли, всех без исключения, к числу существ зловредных и кровожадных. С которыми мы готовились избегать всякого общения, с которыми не могли даже встретиться без отвращения, — что все эти русские более или менее такие же люди, как и все прочие…»
Балы, маскарады, концерты, любительские спектакли, танцы, хорошенькие женщины. Адаму двадцать четыре года, и вся жизнь впереди. Их с братом зачислили в гвардейские полки. Обещанные земли тоже вернули, а с ними 42 000 крестьянских душ. Правда, имения родителей Екатерина оставила за собой, они уже были подарены своим.
Но самым большим и приятным подарком было для Адама знакомство с великим князем Александром. Основанием их многолетней дружбы стал разговор в дворцовом саду. Великий князь пригласил Чарторыйского в Таврический дворец, потом они пошли гулять и проговорили несколько часов. Уже давно женатый, а по сути дела, восемнадцатилетний мальчик разоткровенничался перед образованным иностранцем. Он сказал, что не разделяет политику двора, порицает принципы своей великой бабки, что сочувствует борьбе Польши за свободу, а посаженный в темницу Костюшко — великий человек. «Записки»: «Он признался мне, что ненавидит деспотизм везде, в какой бы форме он ни проявлялся, что любит свободу, которая, по его мнению, должна принадлежать всем людям; что он чрезвычайно интересовался французской революцией; что, не одобряя этих ужасных заблуждений, он все же желает успеха республике и радуется ему!»
Адам был потрясен: «Было столько чистоты, столько невинности, решимости, казавшейся непоколебимой, самоотверженности и возвышенности души в словах и поведении этого молодого принца, что он казался мне каким-то высшим существом, посланным на землю Провидением для счастья человечества и моей родины. Я дал себе обет безграничной привязанности к нему».
Император Павел косо смотрел на дружбу сына с Адамом, подозревая козни, потому в 1798 году Чарторыйский был удален из Петербурга и назначен российским посланником при сардинском короле. Три года, проведенные в Италии, он отдал не только дипломатической работе, но и изучению искусств, археологии и поэзии. Как только на престол взошел Александр, он был призван в Россию. Чарторыйский «полетел туда на крыльях».
