Книга В конце ноября - Туве Марика Янссон

«Конец главы», – прочитал Тофт вслух и погасил свечу.

11

На рассвете, когда ноябрьская ночь медленно превращалась в бесцветное утро, с моря пришел туман. Он клубился, поднимаясь по склонам гор, сползал в долину, наполняя ее до краев. Снусмумрик проснулся пораньше, с тем чтобы провести несколько часов наедине с самим собой. Его костер давно погас, но ему не было холодно. Он владел простым и в то же время редким искусством сохранять собственное тепло и теперь лежал не шевелясь, стараясь снова не впасть в сон. Туман принес в долину удивительную тишину и неподвижность.

Снусмумрик вдруг встрепенулся, сон сразу же слетел с него. Он услыхал, хотя еще не очень ясно, свои пять тактов.

«Хорошо, – подумал он, – выпью чашку черного кофе, и они будут мои». Но как раз этого ему бы сейчас не следовало делать.

Утренний костер занялся и быстро разгорелся. Снусмумрик наполнил кофейник речной водой и поставил его на огонь. Он сделал шаг назад, наступил нечаянно на грабли Хемуля и растянулся на земле. Со страшным грохотом покатилась вниз к реке какая-то кастрюля, а из палатки высунул свою большую морду Хемуль.

– Привет!

– Привет, привет! – ответил Снусмумрик.

Хемуль, замерзший, сонный, приковылял к огню со спальным мешком на голове, с твердым намерением быть приятным и любезным.

– Ах эта жизнь на природе! – воскликнул он.

Снусмумрик подал кофе.

– Подумать только, – продолжал Хемуль, – слышать таинственные звуки ночи, лежа в настоящей палатке! Кстати, у меня в ухе стреляет, у тебя нет какого-нибудь средства?

– Нет, – сказал Снусмумрик. – Тебе с сахаром или без?

– С сахаром, желательно четыре кусочка, – ответил Хемуль.

Грудь у него уже согрелась, и поясницу ломило не так сильно. Кофе был очень горячий.

– Знаешь, что мне в тебе нравится, – доверительно сказал Хемуль, – то, что ты такой молчаливый. Можно подумать, что ты очень умный. Мне хочется поговорить о моей лодке.

Туман начал редеть и подниматься, вот уже проступила вначале черная земля, потом большие сапоги Хемуля… Но голова его все еще оставалась в тумане. Он чувствовал себя вроде бы как всегда, только вот с ушами было что-то неладное. От кофе в животе у него потеплело, он стал вдруг беспечным и весело сказал:

– Послушай, мы, кажется, понимаем друг друга. Лодка Муми-папы вроде бы стоит на причале у мостков возле купальни. Точно?

И они стали вспоминать: мостки, узенькие, полузатонувшие, раскачивающиеся на темных сваях, купальня с остроконечной крышей, с красными и зелеными стеклами и крутой лесенкой, спускающейся к воде.

– Мне думается, лодку вряд ли там оставили, – сказал Снусмумрик и отставил кружку. Он подумал: «Они, наверно, уплыли на ней, но говорить о них с этим Хемулем я не хочу».

Но Хемуль наклонился к нему и сказал серьезно:

– Надо пойти проверить. Лучше идти вдвоем, чтобы нам никто не мешал.

Они пошли, и скоро их фигурки исчезли в тумане, который поднялся и поплыл над землей. В лесу он напоминал огромный белый потолок, опирающийся на темные стволы деревьев. Это была неповторимая и торжественная картина. Хемуль молчал и думал о своей лодке.

Лодочная пристань ничуть не изменилась. Парусная лодка исчезла. Жижа из водорослей и ила лежала выше уровня высокой воды, а маленький челнок был вытащен на берег к самому лесу. Временами в разрывах тумана отчетливо виднелись море, берег и небо. По-прежнему стояла удивительная тишина.

– Знаешь, что со мной происходит? – воскликнул Хемуль. – Что-то совершенно… совершенно невероятное! У меня больше не болят уши.

Ему вдруг ужасно захотелось довериться, откровенно рассказать о себе, но от смущения он не мог найти нужные слова. Снусмумрик издал неопределенный звук и пошел дальше. Вдоль всего берега, насколько хватало глаз, тянулась темная гряда, мокрая от воды, – под грудой водорослей и тростника скопилось все, что прилив и шторм выбросили на берег. Разбитые в щепки бревна были утыканы гвоздями и всякими покорежившимися железяками. Море поглотило берег, подступив прямо к деревьям, и в их ветвях застряли водоросли.

– Штормило, – сказал Снусмумрик.

– Я стараюсь изо всех сил, – воскликнул Хемуль за его спиной.

Снусмумрик издал, как всегда, неопределенный звук, означавший, что он слышал сказанные ему слова и добавить ему нечего.

Они пошли по мосткам. Под ними медленно колыхалась в такт движению воды коричневая масса. Это были водоросли, оторванные со дна волнами. Внезапно туман растаял, и берег стал самым пустынным берегом на свете.

– Ты понимаешь? – спросил Хемуль.

Снусмумрик сжал трубку зубами и уставился на воду.

– Угу, – сказал он. И немного погодя добавил: – Мне думается, борта маленькой лодки нужно собирать внахлест.

– Да, – согласился Хемуль. – Для маленьких лодок это гораздо лучше. И их нужно смолить, а не покрывать лаком. Я смолю лодку каждую весну, прежде чем отправляюсь в плавание. Вот только с парусом я не могу решить, какой лучше: белый или красный. Белый – это всегда хорошо, так сказать, классический цвет. Зато, если подумать, красный парус – это смело. Что ты на это скажешь? Может, красный – это слишком вызывающе?

– Нет, почему же, – отвечал Снусмумрик, – пусть будет красный.

Ему хотелось спать, хотелось лишь одного – залезть в палатку и закрыться там ото всех.

Хемуль всю дорогу рассказывал про свою лодку.

– У меня есть одна странность, – говорил он. – Все, кто любят лодки, для меня ну просто родные. Взять, например, Муми-папу. В один прекрасный день он поднимает парус и уплывает. Вот так, безо всяких, уплывает, и все! Совершенно свободный! Иногда, знаешь, мне кажется, что мы с ним похожи. Правда, немножко, но все-таки похожи.

Снусмумрик издал неопределенный звук.

– Да, в самом деле, – спокойно продолжал Хемуль, – ведь недаром его лодка называется «Приключение». В этом заключен большой смысл.

Они расстались у палатки.

– Это было прекрасное утро, – сказал Хемуль. – Спасибо, что ты меня выслушал.

Снусмумрик закрыл палатку. Оттого что она была зеленая, каждому, кто находился в ней, казалось, что снаружи всегда светит солнце.

Когда Хемуль подошел к дому, уже наступил день, и никто не знал, что Хемулю подарило это утро. Филифьонка отворила окно, чтобы проветрить комнату.