Книга Пересечение - Владимир Серов

– Соседи снизу. Вы нас затопили!

Володя глянул в глазок. Точно соседка. Правда, не одна. Не снимая цепочки, он приоткрыл дверь. Месяц назад в соседнем подъезде и цепочка не помогла. Перекусили, хозяйку заперли в туалете, придавили дверь шваброй и вынесли все ценности. Рядом с соседкой он увидал еще одного соседа с этажа еще ниже, известного тем, что его старенькая темно-зеленая шестерка с блестящим из нержавейки навесным багажником круглогодично стояла под окнами и, казалось, вообще никогда не ездила. Сейчас этот сосед тоже стоял у дверей и еще раз нетерпеливо повторил:

– Вы нас затопили.

Владимир снял цепочку, впустил незваных гостей, и как был в семейных трусах, пошагал за ними на кухню, куда они неудержимо поперлись. На кухне было сухо! Но это совсем не удивило соседей.

– Бежит по стояку. Значит, еще выше.

Они развернулись и пошагали на следующий этаж.

– Идешь с нами?

– Я? Нет.

Он закрыл за ними дверь, вернул на место цепочку, еще раз удивился этому странному утреннему посещению соседей, улегся на кровать и снова попытался уснуть. До семи оставался еще часик для сна.

И снова он погрузился в сон, и теперь уже темная воронка стала засасывать его в себя. Он попытался сопротивляться, но никаких сил даже и близко не хватало, чтобы выбраться из-под действия этой невыносимой нагрузки. Страх пронизал его до самого сердца, и казалось, что уже нет спасения. Но тут чьи-то добрые, сильные руки пришли на помощь, выдернули его из черного вращающегося потока и мягкой губкой прошлись по телу, вытирая холодные капли пота, успокаивая учащенное сердцебиение, грея душу. Сквозь сон услышал, как часы отбили семь, и тут же зазвонил будильник.

Пока умывался и брился, осознал, что непонятный сон никак не идет из головы. Раньше он никогда не видел снов, точнее сказать – видел, но не помнил. А сейчас эти необычные сны еще какое-то время оставались в памяти и после просыпания, сны странные, четкие и цветные. А этот уже утренний сон вновь оставил в душе неприятный осадок. Владимир на всякий случай достал из шкатулки камень, к которому не прикасался уже больше недели, полюбовался его удивительным малиновым свечением и надел камушек себе на шею.

Долго закипал чайник, кофе непривычно горчил. Затем искал барсетку, никак не мог вспомнить, куда ее вчера засунул. Вдобавок опоздал на маршрутный автобус, хотя прибежал на остановку минута в минуту, но увидал только хвостик. Ждать следующего пришлось бы минут двадцать, и значит – заведомо опоздать на работу. Пришлось в темпе шагать два квартала до трамвая, в котором на него «наехала» кондукторша из-за затерявшегося куда-то билетика, а от трамвайной остановки пришлось шагать лишний квартал до работы. Да у самого входа в офис мимо проезжавшая машина чуть не окатила его с ног до головы из неведомо откуда появившейся около их здания лужи. Успел отскочить, но несколько самых проворных капель долетели до его серых брюк. Рванулся, было, вслед за машиной с таким приметным номером, но разве догонишь, да и ругаться уже было некогда.

А на работу все-таки не опоздал, хотя все эти мелкие утренние неприятности почти достали. День обещал быть крайне тяжелым. Сегодня нужно было закончить квартальный отчет, а работы еще выше крыши. Алина Михайловна, главный бухгалтер, голову с него снимет, если он не закончит отчет. Правда, может и не снимет.

Последние несколько дней у него установились с ней какие-то, можно сказать, непонятные, точнее, деликатные отношения. Это началось абсолютно неожиданно. Просто он вдруг открыл для себя, какая она особенная женщина, совсем не такая, как другие. Теперь он, заходя к ней в кабинет, немножко смущался, говорил непривычные для него разные комплименты, глупо улыбался. Позавчера, помнится, принес ей в кабинет букетик незабудок, купленный у какой-то старушки на остановке по дороге на работу. Вчера же, когда главбух подошла к его столу, чтобы уточнить кое-какие данные по отчету, он, похоже, и вовсе сошел с ума, так как поцеловал, точнее сказать, чмокнул ее руку, лежащую на его столе. Алина Михайловна так засмущалась, что сразу ушла в свой кабинет. Да, конечно, она не замужем, и это в ее тридцать шесть. Было удивительно, что у такой симпатичной женщины в наличии, кажется, никаких кавалеров. Поговаривали о какой-то грустной истории. И тут он со своей стремительной и пылкой влюбленностью. Просто глупо с его стороны.

Еще вчера в его мозгах, кроме мыслей о ней, грез и мечтаний, причем самых что ни на есть платонических, можно сказать даже книжных, чувств, ничего другого и не было. И было не до отчета, и не до чего другого, кроме этих чувств. Да и какой мог быть отчет, если в голове кроме этой загадочной фразы «Я ее люблю» ничего не было. Он повторял эту фразу в течение смены бесконечное количество раз, смакуя, меняя ударения и звучания. И дома эти симптомы не исчезали; он просто млел от своей любви, и весь вечер или наигрывал на гитаре разные мелодии, или просто тупо сидел и таял в чувствах.

А сегодня все как отрезало. Он был в отвратительном настроении. Никаких нежных чувств не осталось и в помине, лишь одно абсолютное равнодушие.

Он уселся за свой стол, включил компьютер и, пока открывалась бухгалтерская программа, осмотрелся по сторонам. Все уже были на своих местах и занимались своими делами. От соседнего стола слева была слышна негромкая музыка: там всегда с утра до вечера была включена радиостанция «Ностальжи». Справа из-за своих столов негромко переговаривались его соседки. Через открытое окошко доносился шум улицы. Все было донельзя обыденно. Владимир продолжил выполнять рутинную, опостылевшую работу, незаконченную вчера. Он заполнял различные формы, внося в таблицы. Неожиданно по экрану прямо поверх бухгалтерской программы медленно поплыла странная геометрическая фигура, напоминающая стилизованное изображение спиральной галактики, но выполненная под каким-то непривычным ракурсом. Каждая линия картинки хоть и казалась непрерывной, но не была ей. Она состояла из бесчисленного множества мельчайших разноцветных точек, каким-то неведомым образом различимых как отдельные. Так что фигура не имела постоянного цвета и как бы переливалась. Он смотрел на картинку и не мог оторвать от нее взгляда, она просто заворожила его так, словно он полностью погрузился в нее. Словно исчезли все звуки, как в комнате, так и из открытого окна на улице. Картинка проплыла через весь экран и исчезла. Снова вернулись звуки. Владимир потряс головой, сбрасывая оцепенение, и снова вцепился взглядом в экран.

По белой поверхности экрана, переливаясь различными цветами, меняясь в размерах и объеме и словно играясь, плыла короткая фраза, а точнее три коротких слова. Только вот, к сожалению, слова эти были написаны на неизвестном ему языке. Ни одна из букв не могла быть отнесена ни к латыни, ни к кириллице, ни даже к арабскому письму. Больше всего буквы походили то ли на руны, то ли на иероглифы.

А затем эти слова превратились в уже знакомую, стилизованную под галактику фигуру, что только что появлялась на экране его монитора. Фигура мерцала на экране мельчайшими разноцветными точечками. Затем фигура снова превратилась в уже виденную надпись. Словно по наитию, он взял ручку, листок бумаги и тщательно срисовал надпись с экрана. Сравнив свой рисунок с периодически появляющейся на экране надписью, он дорисовал парочку пропущенных завитков. Тотчас же по какой-то внутренней команде программа отключилась, а на экране появилась все та же бухгалтерская программа, с данными из накладных, счетов-фактур, разных чеков, рукописных отчетов и прочих, и прочих.