Книга Четыре танкиста. От Днепра до Атлантики - Валерий Большаков

Репнин усмехнулся. Старые…

В той реальности только такие и были, других не держали. Даже «Т-34-85» к этому времени еще не поступали в войска, бились на том, что есть. Ныне ситуация изменилась, и серьезно, только не стоит забывать, что мощные «Т-43» и «ИС-2» составляют пока малую долю в танковых войсках. Заводам, чтобы раскрутиться по-полной, требуется немалое время, и до сих пор, даже в этом самом августе, Сталинградский тракторный гнал все те же «Т-34». Перевеса в производстве не следует ждать ранее конца 43-го – начала 44-го года…

Неожиданно мирная картина слева изменилась – с пологого склона, покидая перелесок, скатились пара «Ганомагов» и две «коробочки» с крестами на башнях. «Т-IV»? Нет, «тройки».

– Саня! – заорал Геша. – Ко мне! Иваныч! Заводи!

Мехвод, как увидал фрицев, так сразу в свой люк нырнул. Очень скоро дизель взревел, напуская гари.

– Федотов! Крой гадов бронебойными! Ванька со мной будет!

– Понял!

Башнер живо соскользнул в люк, а Борзых, часто дыша, перепрыгнул мешки с песком, приседая рядом с Репниным.

– Вторым номером будешь, – сообщил ему Геша.

– Ага!

Иван быстренько, хотя и суетливо заправил матерчатую ленту из массивного патронного ящика. Репнин передернул затвор и установил прицельную планку.

Из перелеска, откуда тянулась дорога, выехал десяток мотоциклов с колясками, обгоняя «Ганомаги». Геннадий оскалился, берясь за рукоятки, и надавил на гашетку. «Максим» дернулся, застучал, загремел, выпуская очередь.

Один из «Цундапов» вильнул и ушел в кувырок. Следующий за ним замедлил с реакцией – мотоцикл врезался в люльку перевернувшегося, и водитель слетел с седла.

Один из «Ганомагов» вступился за мотоциклистов, открывая огонь из MG-34. Пулеметчик оказался метким – очередью задело борт платформы и продырявило мешок с песком.

Ответка прилетела весомая – Федотов развернул башню и выстрелил осколочно-фугасным. Прямого попадания не вышло, но взрывом «Ганомаг» опрокинуло, положив набок.

Обе «тройки» развернулись почти разом и выстрелили. Один из снарядов разворотил насыпь, вскидывая добрую тонну глины и щебня, а второй усвистал за пути. Перелет.

Оглушающе грохнуло орудие «Т-34». Бронебойный ударил скользом, вышибая из башни «Т-III» сноп синих искр. Но, видимо, удар оказался для немецких танкистов чувствительным – машина замерла, а затем дала задний ход, чтобы оказаться к поезду передом – лобовая броня у «тройки» достигала тридцати миллиметров.

Вторым выстрелом Федотов поразил ее соседку, на повороте показавшую борт. Туда-то и впаялся подкалиберный.

Болванка наделала делов – танк дернулся и замер. Он стоял недвижимо целых полторы секунды, и никто за это время не показался из люков, а на счет «четыре» башню резко перекосило, выпуская фонтан огня.

С опозданием развернулись башни танков Полянского и Лехмана. Досталось завалившемуся «Ганомагу» – «лежачему» засадили в днище. Полуживая «тройка» живо укатилась задним ходом. За ней и второй «Ганомаг» ринулся, но не поспел – «поймал» снаряд в корму.

Из боевого отделения не выпрыгнул никто, лишь двое покинули кабину, и Репнин тотчас же выдал дробную очередь – бешено замолотил затвор, посыпались горячие дымящиеся гильзы.

Атака отбита…

* * *

…Паровоз засвистел и стал сбавлять ход. Станции как таковой не было, разгрузка шла на штабеля старых шпал, кое-как скрепленных скобами. Поодаль стояли сотни подбитых танков. Только «КВ» Репнин насчитал тридцать пять штук.

Судьба у них разная – часть танков «откапиталят», много отправят на переплавку.

Первыми сгрузили «КВ» – тяжелые танки, взрыкивая моторами, осторожно покидали платформы. Шпалы словно плющились под ними, скрипя и треща, но держали.

«Тридцатьчетверки» были полегче, дело пошло шустрей.

В самый разгар прибыло высокое начальство – сам командующий 3-м корпусом генерал-майор Вовченко, начальник штакора[3] Малышев и начальник политотдела Сидякин.

Рогов тут же подошел, представился, после чего окликнул Репнина.

– Лейтенант Лавриненко по вашему приказанию прибыл! – четко выговорил Геша.

Комкор, плотный, спокойный человек, протянул ему руку и сказал:

– Приветствую вас, товарищ подполковник. – Усмехнувшись, он добавил: – Катуков с Панфиловым уже в курсе вашей… хм… одиссеи. Они навели шороху в штабе фронта, так дело и до Москвы дойдет.

– Спасибо им, конечно, – улыбнулся Репнин, – но особисты по-своему правы были – я действительно нарушил приказ.

– Они проявили чрезмерное усердие, – сухо сказал Сидякин, – не дав себе труда разобраться в том, что отход и бегство – разные вещи.

– Как бы там ни было, я готов исполнить ваш приказ, товарищ командующий.

Вовченко кивнул.

– Поблизости находятся части двух эсэсовских дивизий – «Великая Германия» и «Мертвая голова». Последняя понесла большие потери. Как говорят пленные, в полку у них сейчас сорок танков и они ждут пополнения. Но все равно, обе дивизии все еще сильны и продолжают удерживать левый берег Ворсклы. Задача у нашего корпуса такая – овладеть совхозами «Ударник» и «Комсомолец», очень важными пунктами на подступах к Ахтырке. Боевые порядки построим в два эшелона. В первом – танковые бригады Позолотина и Походзеева, во втором – 18-я бригада Гуменюка и мотострелковая бригада полковника Дьячука. Ваш батальон, Рогов, придается полковнику Гуменюку. Готовьтесь к выступлению.

– Есть готовиться к выступлению!

Комбат взял под козырек и тут же развил бурную деятельность.

Погрузочная площадка из шпал изрядно пострадала, зато все танки были спущены и заправлены. Экипажи выстроились цепочками, передавая друг другу снаряды, пополняя боекомплект.

Мало того, на каждый танк, вдоль корпуса по бокам башни, привязывали по четыре-пять шестиметровых бревен.

– Это приказ комкора, – объяснил Рогов. – Впереди – Ворскла, Псел, Сула, Десна и Днепр, речки и болота. Вряд ли у нас будет время и возможность заготовить столько дерева на месте, чтобы с ходу сделать настил для машин. Да, и еще один приказ генерал-майора: каждый танк и каждая автомашина должны иметь двойной запас горючего.

– Умно, – оценил Лаптин. – Нечего всякий раз с передовой в тыл мотаться на заправку.

Репнин тоже поддерживал решение Вовченко, но мнения своего не высказал, промолчал. Его вниманием завладели штрафники.

Гвардейцы ничем особым не выделялись, разве что большей сосредоточенностью, чем обычно. Геша не ощущал в них сомнений – товарищи пошли за ним не под воздействием эмоций а по велению души. Да, когда особист поставил их перед выбором и они его сделали, то это был вызов. Избежать его было нельзя, если только не поступиться убеждениями и дружбой.