Книга Капитан Сорвиголова - Луи Буссенар

Генерал Вильжуэн, основываясь на докладе Жана Грандье, заранее принял все меры для оказания достойного отпора врагу. Буры заняли удобные позиции вдоль цепи пологих холмов, их траншеи располагались под прикрытием скал. В густой траве была скрыта система заграждений из колючей проволоки, в разбросанных там и сям передовых окопчиках засели самые меткие стрелки. Под скалами, позади линии окопов, притаились бурские пушки, а при них – готовая к бою орудийная прислуга.

Мертвая тишина повисла над трансваальской линией обороны. Люди и кони без шума и суеты заняли заранее подготовленные позиции и внезапно исчезли, будто растаяли. Лишь изредка кое-где поблескивал ствол винтовки Маузера или показывался на секунду круп лошади, прижавшейся к скале.

Англичане же, наоборот, двигались по открытому велду в согласии с самой современной наступательной тактикой: сначала артиллерия, затем кавалерия и пехота.

Это были отборные войска, укомплектованные опытным штатом унтер-офицеров[21]. Любая держава могла бы гордиться такими солдатами, и не их вина, что им приходилось проливать свою кровь, чтобы отнять у ни в чем не повинных людей самое драгоценное – свободу.

Генерал Уайт спешил. Разомкнув кольцо осады, его войска обрели бы свободу для маневра, но главное заключалось в том, что лично ему во что бы то ни стало требовалась победа. И он был готов заплатить за нее любую цену.

Дело в том, что в Кейптауне уже высадился новый главнокомандующий – сэр Редверс Буллер, и генералу Уайту необходимо было доказать правительству в Лондоне, что намного лучше было бы доверить командование всеми английскими войсками не Буллеру, а ему, Уайту. Такова была истинная причина этого наступления, столь поспешного, что бурские генералы долго не соглашались в это поверить.

И вот из глубины долины донеслись глухие раскаты: английские пушки открыли огонь. Под грохот четырех непрерывно гремевших батарей столько же колонн английской пехоты, перестраиваясь на ходу, медленно приближались к холмам.

Пушки буров отвечали с ленцой – весь этот фейерверк не представлял для их позиций опасности. Буры-артиллеристы заранее разметили ориентиры и точки прицеливания и теперь терпеливо выжидали, когда можно будет открыть шквальный огонь, чтобы разить вражескую пехоту наверняка.

Два пехотных полка, поддерживаемые двумя батальонами хайлендеров Гордона, приблизились к позиции буров и с ходу бросились в атаку. Стрелки, залегшие в передовых окопчиках, тут же открыли ответный огонь. Несколько англичан упали.

Пушки неистовствовали; непрерывно рвались снаряды, зеленой пеленой стлался дым, а в английских боевых порядках волынки[22] гнусавили самые боевые мотивы…

Первая линия бурских траншей была взята англичанами без особых усилий. Шагавшие в авангарде хайлендеры Гордона, опьяненные легким успехом, с громовым «ура!» бросились вперед, но, запутавшись в проволочных заграждениях, начали падать, кувыркаться и застревать в таких позах, которые при других обстоятельствах могли бы вызвать только смех.

Тогда генерал Вильжуэн невозмутимо скомандовал:

– Огонь!

Вокруг поднялась дьявольская пальба, но Сорвиголова, приподнявшись, крикнул своим Молокососам:

– Внимание!.. Беречь патроны! Целиться тщательно!

В то же мгновение вдоль всей линии обороны загрохотали пушки буров. С расстояния в каких-то девятьсот метров на английскую пехоту, завязшую в проволочных заграждениях, обрушился ураган огня.

– Сомкнуть строй!.. – командовали английские офицеры, которым даже среди этой бойни не изменило хладнокровие.

Тем временем саперы специальными ножницами резали колючую проволоку, расчищая проходы. С новой силой загнусавили волынки, и волна окровавленных людей с еще большим ожесточением ринулась на штурм.

Буры встретили этот натиск с невозмутимым мужеством, а затем покинули один за другим три холма, связанные между собой системой траншей. Маневр был выполнен в считанные минуты, на поле боя не осталось ни одного убитого или раненого. Позиции для отступления были подготовлены загодя, а все поле перед ними было заранее тщательно размечено по карте на квадраты, и каждый находился на прицеле у бурских орудий.

Англичане не поняли, что отступление было умышленным, и продолжали наступление, предвкушая скорую победу.

Молокососы также сменили позицию: теперь она находилась над широким проходом, куда неизбежно должны были ринуться хайлендеры Гордона. Рядом с Сорвиголовой залег Поль Поттер. Оба пристально следили за неистовым натиском горных стрелков, и у обоих в голове пульсировала одна и та же мысль: «Полковник горцев – герцог Ричмонд!»

Взгляды молодых людей были прикованы к самой гуще битвы, где они надеялись отыскать герцога. Но разве в такой суматохе можно было кого-либо распознать! В конце концов они принялись стрелять во всех офицеров без разбора.

– Перебьем всех офицеров-гордонцев! – воскликнул капитан Молокососов. – Тогда уж герцог непременно окажется в числе убитых…

– И мой отец будет отомщен! – в неистовом восторге подхватил сын расстрелянного бура.

Вскоре сражение превратилось во всеобщую свалку, а офицеры потеряли руководство подразделениями. Солдаты, опьяненные кровью, действовали каждый на свой страх и риск, стреляя друг в друга в упор и бешено схватываясь врукопашную.

В течение четверти часа буры потеряли двух генералов. Прославленный начальник бурской артиллерии Жан Кок был поражен двумя пулями, а генерал Вильжуэн, раненый в грудь, упал со словами: «Бейтесь до последней капли крови, ребята!»

Потеря этих военачальников сопровождалась громом проклятий в адрес англичан. Но и те поплатились дорого: почти весь их офицерский состав был истреблен. Из четырнадцати командиров второго батальона хайлендеров уцелели только двое. Один из них казался неуязвимым, несмотря на то что выделялся ростом и ярким мундиром: он руководил атакой и вел солдат на приступ, подбадривая собственным примером.

Этим офицером был командир горцев герцог Ричмонд. Под ним пало уже три коня, он служил мишенью для пятисот стрелков, и все же оставался невредимым под свинцовым дождем. Теперь он бился пешим, а рядом с ним сражался юноша аристократической внешности со знаками различия младшего лейтенанта. Сходство между двумя офицерами бросалось в глаза – очевидно, это были отец и сын.

Время от времени герцог бросал на сына беглый взгляд, в котором можно было прочесть и страх за его жизнь, и восхищение его мужеством, а тот уже не в первый раз бросался вперед, чтобы прикрыть грудью своего отца и командира. Тем не менее, младший лейтенант оставался невредимым, хотя пули словно ножом раскроили в нескольких местах его мундир.