Книга Спецназ его императорского величества - Владимир Куницын

Жак поднял ружье на уровень плеч, чтобы всем было хорошо видно. Он дернул за один из рычагов – и конец ствола пошел вниз. Ружье будто переломилось пополам и стало немного похоже на оглоблю. В средней части этой оглобли, там, где ствол только начинался, стал виден его внутренний канал. Лейтенант быстро вставил заряд и поднял ствол в прежнее положение. Раздался отчетливый щелчок.

– Теперь внимание, Доминик, можно просыпаться! Мы сейчас будем говорить про боек! – в голосе Жака зазвучало привычное желание шутить. – Это такая маленькая железка, которая сейчас касается капсюля. Если по ней ударить чем-нибудь тяжелым, то другим концом она ударит по капсюлю. Все уже догадались, что тогда произойдет?

– Выстрел! – выпалил свежеиспеченный сержант и тут же осекся, смущенно глядя на офицеров. На секунду повисло молчание. Потом Каранелли, с явным одобрением глядя на покрасневшего подчиненного, произнес:

– Молодец, Николя! Ты неплохо соображаешь. Только не надо тушеваться! Здесь, в этой комнате, мы все равны. Кроме Жака, разумеется.

Последняя фраза прозвучала с той необходимой долей иронии, чтобы погасить повисшую над столом неловкость.

– Да, именно выстрел!

– Жак, а как ударить по бойку? Нужно будет носить с собой молоток? – со смехом спросил Доминик. – Или у тебя в замкé сидит дрессированный клоп?

Вместе с ним засмеялись и все сидящие за столом.

– О, нет! Всех клопов у нас давно вытравили химики! – и, меняя тон, продолжил уже серьезно. – Для удара по бойку применяется арбалет. Там внутри очень маленький арбалет с очень маленьким болтом. Смотрите, как заряжается арбалет.

С большим усилием он потянул еще за один рычаг. Опять раздался щелчок, и показалось, что Бусто с облегчением вздохнул.

– Если вы не смогли дотянуть рычаг до щелчка, отпускать его нужно с осторожностью, иначе штуцер может выстрелить. Теперь же болт удерживается курком, можно спокойно прицеливаться. Сейчас покажу, только сначала разряжу штуцер.

Гибкие пальцы хорошо заученным движением дернули рычаг, переламывая оружие. Кончиками пальцев, зацепившись ногтями за тонкий ободок заряда, Жак вытащил его из ствола.

– На штуцере два прицела. Один – обычный с мушкой в конце ствола. Второй, я называю его оптический, вам тоже знаком. Он немного приподнят, чтобы не мешать обычному. В первый удобно целиться, стреляя на сто-двести шагов. Второй для стрельбы от двухсот до тысячи шагов. В центре прицельной трубки можно увидеть крест, которого нет в подзорной трубе. Он хорошо виден, потому что вставлен в центр прицела между стеклами. Пуля попадет в то место, куда показывает крест, если цель на дистанции в пятьсот шагов. Если стреляете на двести шагов, то цельтесь прямо под ноги противнику. На тысячу шагов наводите крест выше кивера.

– Это понятно, скажи, какая получается скорострельность?

– Когда привыкнешь, то сможешь делать десять выстрелов в минуту.

Разошлись далеко за полночь. С утра Луи и Жак довольно быстро нашли удобное место для испытания оружия и после обеда приступили к стрельбам. Из пяти штуцеров, имеющиеся у Бусто, к сожалению, два постоянно давали сбои. Остальные пристреляли до захода солнца, потратив около четырехсот зарядов, а единственный пистолет, который Жак собрал буквально по дороге в Цнайм, не желал вести себя, как того хотел оружейник. Каждый третий или четвертый выстрел давал осечку, и Бусто, бормоча под нос невнятные ругательства, что-то подправлял и снова стрелял до следующей. Сержант-майор Сен-Триор помогал лейтенанту, поднимая сбитые кивера и снова вешая их на ветку. Сначала он отходил перед выстрелом в сторону. Потом надоело, и, повесив кивер, стал садиться прямо под ним на поваленное дерево. Ни того, ни другого не смущала дистанция в пятьдесят шагов.

Вечером Каранелли вместе с адъютант-майором был у императора. Выслушав доклады обоих, Наполеон остался доволен и, дав некоторые распоряжения Перментье по организации роты, велел увеличить производство зарядов.

Глава вторая

Дорогобуж

I

– Николенька!

Голос мягкий, ласковый, но звонкий, будто колокольчик.

Ни – лень! Словно два удара маленького серебряного язычка спряталось в имени.

– Николенька!

И гувернер, седоусый худощавый француз, и нянька, полная, розовощекая, смешливая Марфуша, с раннего утра отпущены в город по случаю воскресения. Отец не едет на службу в Дорогобуж, рядом с которым на берегу Днепра расположено имение.

– Николенька! Пора уже вставать!

Мама! Когда нет Марфуши, она всегда сама приходит в спальню к сыну.

– Или мой юный драгун уже подает в отставку?

Коля прямо подскочил на кровати. Господи, как же он мог забыть! Отец сегодня обещал позаниматься с ним!

Мама смеялась так весело, как умеют только мамы. Очень задорно и совсем необидно. Сидя на кровати, Коленька невольно залюбовался ее волосами: солнечный луч пробился в щель между портьерами, и казалось, что легкая кружевная шапочка из золота надета на голову.

Позавчера, поздно вечером, они вернулись из Смоленска. Отец по делам часто, почти каждый месяц, ездил в губернский город. Сын давно просился, но обычно отец отказывал, а тут вдруг сам предложил. От радости Коля даже не мог уснуть до полуночи. С утра, только рассвет забрезжил на востоке, кучер Федор тронул четверку лошадей – и коляска покатила со двора. После Дорогобужа дорога сначала долго шла по краю большого ровного поля, потом углубилась в сосновый лес. Высокие мощные деревья близко подступали к дороге и, когда налетал ветер, начинали скрипеть, как злые духи из страшной сказки.

К Смоленску подъехали, когда на западе разгорелась ярким оранжевым пламенем вечерняя заря. На ее фоне темные башни, нависающие над Днепром, смотрелись неприступными исполинами. За воротами дорога круто пошла вверх мимо бледно-розового, в подступающих сумерках, собора с пятью золотыми куполами. Город, огромный, во много раз больший, чем Дорогобуж, весь охваченный толстенной кирпичной стеной, высотой более пяти саженей, произвел на Колю очень сильное впечатление. Трудно представить, что такое количество каменных домов можно собрать в одном месте. Высокие, в три этажа (а один даже четырехэтажный!) делали улицы узкими, хотя на брусчатой мостовой легко могли разъехаться два экипажа. По тротуарам, несмотря на вечернее время, гуляло множество людей, а из некоторых окон слышалась музыка.

На следующее утро отец отправился по делам в дом губернатора, к самому Петру Исаевичу Аршеневскому, а Коля с Федором поехали кататься. Очарованный красотой раскинувшегося на высоких холмах города, мальчик с радостным изумлением смотрел на лепные узоры домов, украшенные фигурами животных и птиц, белоснежный Успенский собор, вскинувший в небо купола, снующих деловитых ремесленников, огромные повозки с мешками и бочонками, открытые двери многочисленных лавок и трактиров. А стена, окружавшая всю эту красоту, превращала город в сказочную крепость. Именно сказочную, потому что не может быть таких огромных крепостей, у которой от одной стены до другой больше двух верст! Коля тогда так прямо и подумал – ее построили, чтобы отделить сказку от обычной жизни, размеренно текущей сразу за крепостной стеной в предместьях и слободах.