Книга Кентаврида - Алексей Божков

Посреди беседки стоял плоский камень чёрного цвета, чем-то напоминающий мраморную надгробную плиту. Джону показалось, что сеточки на поверхности камня напоминают строгий геометрический узор. Совершенно гладкие две его противоположные плоскости отражали дом и морской пейзаж. Джон присел боком на скамью напротив каменного зеркала, положил ногу на ногу и залюбовался предзакатным морем.

– Как Вам нравится Кентаврида, мой друг? – казалось, Хозяин Мозер начал обычную вежливую беседу с приятным гостем.

Джон проследил за отлетающим дымком от своего выдоха, потом ответил:

– Как я заметил, это достаточно большой и богатый остров по сравнению с другими. Обычно острова в этих широтах заселены туземцами, где роскошь – глиняная посуда или тростниковая циновка в хижине. Я встречал островитян, у которых в ходу вместо денег раковины, скорлупа орехов или цветные просверленные камушки. У вас – иначе. Ваши люди занимаются огранкой драгоценных камней, изготовлением украшений. Как говорил капитан Рич, даже французы, известные любители изящного, с удовольствием приобретали их.

Джон ненадолго замолчал, потом спросил, стараясь скрыть особую заинтересованность:

– Камни, что, есть на острове?

– Да. Мы имеем несколько месторождений. Встречаются даже алмазы. В предгорьях. А на западном побережье, в дюнах около древних сосновых лесов – янтарь, причём, удивительно прозрачный. Я Вам как-нибудь покажу свою коллекцию. Моя жена Таурина занимается добычей и обработкой янтаря на острове, есть потрясающие экземпляры! В застывшей смоле мы часто находим то попавшее туда насекомое, то какое-нибудь экзотическое растение.

«Случайной каплей остановлен миг,И огненной смолы молчаньеО вечном рассужденья длит…»

– так пишут мудрые китайцы, хотя у них нет своего янтаря, только дорогой привозной. Вообще культура континентального Китая чрезвычайно интересна, а их письменные источники – огромная ценность как для философов и поэтов, так и для обычных коллекционеров. Ведь они начали издавать полноценные книги ещё в восьмом веке после рождества Христова! Впрочем, я увлёкся… Моя слабость – камни, геология, история возникновения островов, редкие языки, обычаи разных народов. Когда-то я писал об этом книги… Вы хотели ещё что-то спросить?

– Вы бывали на материке? Вы, кентавр?

– Э-э… Нет, конечно нет. В образе кентавров мы не можем покидать этот остров. Согласитесь, мы дико выглядели бы среди строгого суеверного общества старой Европы. Я внимательно читаю книги, которые мне привозят. Сам отсылаю свои рукописи некоторым знакомым, заочно, разумеется, – издателям. Но это не так важно.

Стоун не стал прояснять вопроса о книгах и рукописях кентавра, его это мало интересовало. А вот система снабжения островов питанием была для него сейчас намного важнее.

– Я нигде не встречал такого обилия необычных плодов. По правде говоря, обычно питание на островах достаточно однообразное и скудное. При таком количестве людей…

– Это Вы верно заметили, Джон. У нас прекрасные садовники! Это благодаря им появилось так много растений, пригодных в пищу. Вы, видимо, заметили, что мы предпочитаем растительность мясу или рыбе. Так уж мы, кентавры, устроены, – Мозер широко улыбнулся, блеснув крепкими зубами. – Это целенаправленная и продуманная работа. Например, с каждым кораблём из разных мест земли привозят нам семена, мы приглашаем хороших садовников, которые становятся весьма уважаемыми людьми на Кентавриде. Я и сам не прочь покопаться на грядках. А для удобрений мы используем отходы, кхм… конечно известняк, уголь, даже водоросли специально добываем. Там, за рифами, есть отмели, жемчужные отмели. Раковины, кстати, тоже оттуда.

Кентавр Мозер подвинул к Джону большую витую раковину с голубоватыми перламутровыми стенками, которая лежала возле него на перилах:

– «Витиеваты океана мыслии глубоки.А раковины – дневникидней бесконечных».

Смотрю на это творение природы, и сами собой вспоминаются строки любимых стихов. Каюсь, неравнодушен к изящному слову. Я думаю, Вам подойдёт для пепла?

– Спасибо, Хозяин Мозер. Красивый подарок для морского волка.

Они помолчали, пока Джон вытряхивал трубку и набивал её свежим ароматным табаком из мягкого кожаного кисета.

– Вы чувствуете себя волком? Хищником? – седой кентавр вглядывался в темнеющее море, где иссякал огонь заката.

В трубке Джона полыхнул огонёк.

– Когда я в море – я альбатрос, парящий над волной. Паруса – мои крылья, полёт – моя жизнь, охота – моя радость! Хищники – самые быстрые и живучие твари и в море, и на земле, и в воздухе. Разве не так?

– К счастью, не самые многочисленные…

Джон погрозил кентавру пальцем:

– Э, тут я с Вами готов поспорить! Дело не в количестве, а в силе!

– А может, в желании убивать?

Джон вовремя засмеялся, поняв, что разговор зашёл не совсем туда, куда стоило допускать посторонних. Тем более, кентавров.

Но кентавр, видимо, хотел ещё пообщаться с гостем, поэтому помолчал, а потом снова заговорил:

– Кстати, мне пришло на ум одно стихотворение, не знаю, стоит ли…

Стоун сделал вид, что заинтересовался:

– Тоже из японской поэзии?

– Нет, скорее мой вольный перевод одного из романсов. Представляете, восьмой век – и романсы?

– Не очень… Любопытно послушать. Тем более это Ваш перевод?

– Думаю, у меня получилось выразить замысел и настроение автора.

И Хозяин Мозер стал читать как бы в пространство, размеренно, чётко произнося слова:

Седой кентавр устал идти,И стёрлись старые копыта.Закатом ранним на путиКак кровью дерево омыто.

И чёрный грач – пророк бедыКричит с вершины одиноко.Кентавра зябкие следы —В прищуре раненого волка.

Бредут…Один – чуть впереди,Другой хромает неотступно.Уже привычные враги,И им вдвоём почти уютно.

Но им придётся умирать,Кляня друг друга и прощая:Их битву жаждет наблюдатьШакалья стая.

Отчего-то по спине Стоуна пробежали мурашки внутренней нервной дрожи. И он не сразу понял, что его насторожило; какие кентавры в Японии?! Вот драконы были бы кстати. Так зачем читался этот странный текст? Намёк или откровенное подозрение? Взяв себя в руки, Джон проговорил:

– Да… Впечатляет… – а что он мог сказать?

* * *

Прошла неделя, а Джон Стоун никак не мог подступиться к решению своей задачи. Он бродил по острову, разговаривал с людьми, расспрашивал о кентаврах. Дружелюбные жители много говорили о своей работе и жизни, но замолкали, едва разговор переходил на кентавров или цыганок. Он попытался просить Хозяина Мозера о посещении северной стороны острова, но услышал в ответ, что всему своё время.