Книга Зубная фея летает на зубной щётке - Евгений Енин

– Не-а, – Янка помотала головой над чашкой.

– Ну, тогда они знают, что ты дома. Ты крикнешь «пошли вон», а они же слов не понимают, думают, ты с ними разговариваешь. И всё, хороводят до утра.

– И что делать? – шёпотом спросила Янка.

– Да ничего не делать. Не обращать внимания. Голову под подушку, и спать. А что тут сделаешь?

Машка отломила кусок того самого крекера. Оставалось больше половины, до утра им печенья точно хватит.

– А если выйти? – Янка подняла глаза от чая, в них отразился огонёк свечи. – Ну, поиграть с ними немного, они успокоятся, уйдут, и дальше спать? Никто не пробовал?

– Кха-кха, – теперь Степан подавился чаем. – Ага, не пробовал, как же. У нас тут постоянно находятся идиоты, которые в детстве не наигрались. «Бедные игрушечки, зайке на улице так одиноко, с зайкой надо поиграть», – Степан явно кого-то передразнивал. – Выходят такие игруны ночью за дверь. И всё.

Показывая «всё», он схватил себя за шею и вывалил набок язык.

– Что всё? – решилась уточнить Янка.

– А всё всё. Утром их находят. Лежит такой где-нибудь посредине комнаты без сознания, вокруг – игрушки валяются, опять замертвевшие. Ну, понятно: его на поезд – и в больницу к гномам. У нас-то больницы нет. И знаешь, что? – Степан посмотрел на Янку.

– Что? – послушно спросила она.

– Никто ещё не возвращался! – почти крикнул он.

Янка вздрогнула.

– Говорят, – Степан перешёл на страшный шёпот, – там есть такие палаты, изнутри мягкие, как матрас, и эти, игруны, на всю жизнь в них остаются. Ходят по палате и повторяют: играть, играть, играть, и ничего больше не говорят. И если им что-то сказать, ничего не понимают. Гм… – Степан откашлялся и продолжил нормальным голосом: – А чаще никого не находят. Пустой домик, открытая дверь – и никого. Если кто-то на работу не пришёл, мы уже знаем, почему. Не выдержал, вышел ночью поиграть.

Крылечко заскрипело, но никто этого не заметил.

– А зачем же они выходят, если они не возвращаются, и все это знают? – Янка спрятала ноги под стул.

– А не верят. – Фёдор долил кипятка в заварочный чайник. Заглянул в него, долил ещё, и продолжил ворчливо: – Они же милые, мягкие. Зайки, обезьянки, медвежата. Щеночки. Куклы красивые. В детстве каждый представлял, что у него живые игрушки. Ну, вот, на тебе живые игрушки. Не верят они, понимаешь, что какой-нибудь жёлтенький цыплёнок, днём такой ути-пути, ночью их самих заиграет до смерти.

Фёдор глубоко вздохнул, сожалея о несчастной судьбе доверчивых зайколюбивых феев.

У Янки дома, в Москве, остались щенок и котёнок, с которыми она спала. И если представить, что это не она их на руках держит, а они её за руки хватают… М-да. Янку передёрнуло. Так играть она не хотела.

Крылечко скрипнуло громче.

– Что это? – шепнула Янка.

– А ты выйди, посмотри, – предложил Фёдор.

– Я тебе сейчас посмотрю! – шёпотом прикрикнула на него Машка. – Что-что? – она обернулась к Янке. – То. Пришёл кто-то.

* * *

Дверь зашуршала, как будто по ней снаружи водили подушкой или пледом. Ну, чем-то большим и мягким. Голос, гнусавый и глухой, сквозь картонную дверь звучавший близко, как внутри домика, монотонно затянул:

– Двай пыграем. Двай пыграем. Двай пыграем.

И снова шорох. Янка закрыла рот обеими ладонями, чтобы не взвизгнуть, и выпученными глазами пыталась спросить у феев: «Что же делать?». Степан посмотрел на часы. Когда-то наручные, но давно уже настенные.

– Час ночи скоро. Ну, теперь, до утра это веселье. Он и свет в окно видел, и разговор слышал. Да всё, можно не шептаться, – громче чем нужно сказал он. – Нас застукали. Поздравляю.

На крылечке кто-то продолжал бубнить:

– Двай пыграем. Двай пыграем. Двай пыграем.

Янка почувствовала, что её ноги стучат по полу.

– А кто он? – дрожащим голосом спросила она.

– Откуда я знаю? – Степан пожал плечами. – Может и не он, может, она. Это сейчас без разницы.

– Ладно, терять нам нечего, – нарочито весело сказала Машка. – Янка, чем там у тебя с королевой закончилась? Давай, давай, рассказывай.

Янка понимала, что она хочет её отвлечь от звуков за дверью, но не могла перестать прислушиваться. Одной рукой она продолжала зажимать себе рот, чтобы не закричать, другой вцепилась в сиденье стула. Боялась поддаться монотонности звуков. Останься он сейчас одна, не выдержала бы – открыла дверь.

– Янка-Янка, королева-королева! – Степан защёлкал пальцами возле её ушей. – Расскажи-расскажи!

Она второй рукой вцепилась в стул. Значит, рот освободился.

– Ну-у-у и-и-и в-в-вот она спрашивает, – стуча зубами, смогла начать Янка, – Хочу я, чтобы в Москве, ну, в моём мире, жили такие, как она. Ну, то есть такие, как вы. Ну, как мы, – в третий раз поправилась она.

– А ты что?

В Машкиных глазах мелькнуло беспокойство.

– Ладно, – Янка слегка успокоилась, – Слушайте.

* * *

Янка сидела перед королевой, сжав губы.

Она не хотела фей в Москве.

Она не думала об этом, но, когда королева спросила, поняла, что очень не хочет жить в зафеенной квартире.

Она бы уже никогда не смогла спокойно чистить зубы, она бы нервно вертела головой, выискивая того, кто висит возле уха и злобно командует: «А теперь слева нижние коренные изнури. Двадцать движений! Не лениться!»

Она бы никогда не взяла в руки куклу, зная, что на неё смотрят вымотанные за день феи кукол, феи кукольной одежды, феи разбросанных игрушек, феи собранных игрушек, и ещё с десяток фей разных специальностей, и все думают: «Господи, хоть бы она спокойно посидела, книжку почитала!»

Но нет, не все так думают. Книжная фея так не думает. Книжная фея думает, как вывести почеркушки на восемнадцатой странице. И как заклеить обложку. И что делать с книжками, которые так и валяются на тумбочке возле кровати. И почему фей книжных закладок позволяет ей загибать страницы. И она бы никогда не знала, ставя книгу на полку, сама она решила навести порядок, или это ей книжная фея приказала.

Про посещение туалета в квартире, населённой феями, пришлось бы вообще забыть. Ну, вы представьте только.

Так и с ума сойти недолго.

Если раньше не лопнешь.

Но сказать королеве в лицо: «Нет, ни за что бы не хотела», Янка не решилась: невежливо как-то. Она промычала что-то неразборчиво, преданно глядя на королеву. То есть выпученными глазами. Так ей казалось правильным.

– Да? В самом деле? – королева услышала в её мычании что-то своё. – Ну что ж, мне тоже так думается. И мы ещё вернёмся к этому разговору. Непременно. А пока я просила бы тебя, настоятельно просила, никому не рассказывать о том, что ты, гм, не фея. Ты меня понимаешь?