Книга Лизаветина загадка (сборник) - Сергей и Дина Волсини

Я никогда не думал, что Луиджи может разговаривать с ней в таком тоне, и никогда не видел его таким, каким он был сейчас. Придя в себя после первого шока за завтраком, он весь собрался, подтянулся, выпрямился, сосредоточился. Глаза у него горели, ясно было, что внутри себя он что-то лихорадочно обдумывал. Теперь-то я вспомнил, что он военный человек и не такого повидал в своей жизни – выдержки ему не занимать. Достав телефон, он стал кому-то звонить, и, насколько позволял мой итальянский, я понял, что он связывался с дипломатическими службами. Говорил он коротко, по-деловому, словно в один миг переместился из отпуска на службу. Со мной он сейчас не общался и вообще держался отдельно от всех, встал поодаль у окна и стоял там навытяжку, готовый ко всему.

Мы с Розочкой сидели на диване. Удивительное существо – видя, что родителям сейчас не до нее, она выбрала самого свободного, меня, и тихонько возилась рядом, играя со своей плюшевой куклой. Меня охватывали самые разные мысли. Как и Луиджи, я подумал о том, что сейчас появится инспектор и будет опрашивать всех нас, выяснять, как все случилось. Когда-то, много дней назад, я как раз размышлял о том, что здесь сложились все условия для какого-нибудь неприятного происшествия, и вот тебе, пожалуйста, у нас вышел настоящий детектив: Николя ни с того, ни с сего умер, а у оставшихся был мотив желать ему смерти. Пожалуй, ко вчерашнему вечеру такой мотив был чуть не у каждого из нас. И возможность тоже – отель-то совсем пустой. Я жалел о вчерашнем разговоре с ним. Может быть, он чувствовал, что попал в беду, и просил о помощи, пусть неуклюже, в своей обычной расхлябанной манере, а я был слишком зол, чтобы поговорить с ним спокойно и все-таки убедить его уехать. Вчера, когда он стоял передо мной живой и здоровый, я посчитал, что еще был с ним чересчур мягок, а сейчас, зная, что его больше нет, мысленно похвалил себя за то, что сдержался и не наговорил всего, что вертелось у меня на языке. В холл подтянулись менеджеры, работники отеля, какие-то служащие, которых я до сих не встречал, вероятно, вызванные сюда по случаю экстренного происшествия – всего человек двадцать. Они стояли группами и переговаривались между собой, поглядывая то на Луиджи, то на меня, видимо, персонал тоже готовился давать показания. Тут я понял, что в отеле наверняка знали о романе Анастасии и Николя. Такие слухи разносятся быстро, а Николя был не из тех, кто умел шифроваться, и раз уж я застукал их дважды, то отельные и подавно видели их не раз. К тому же, они брали ключи от дополнительного номера, да и потасовка с разбитым стаканом у всех на виду вряд ли была забыта. Скрыть тот факт, что между ними была связь, не удастся. Значит, первым попадет под подозрение Луиджи. Да уж, положение у него самое непрочное: ревнивый муж, юная жена, доказанный факт измены с молодым и симпатичным соотечественником – как он собирается из этого выкручиваться? Я глянул на него, он по-прежнему стоял на ногах, так ни разу и не присев за это время, вид у него был собранный и уверенный. В очередной раз у него зазвонил телефон, и он снова стал переговариваться о чем-то. Я услышал, как он диктовал кому-то название клиники, в которую увезли вчера Николя, кажется, он договаривался на счет вскрытия, то ли, чтобы оно обязательно было сделано, то ли наоборот. А он молодец, подумал я, сходу оценил ситуацию и уже принял меры. Да уж, Луиджи был гораздо опытней меня в таких делах и не нуждался в моей помощи. Пожалуй, единственное, чем я мог бы помочь ему, это не рассказывать никому о том, что он был в курсе романа своей жены. У меня не было сомнений, что в данном случае для него лучше было бы выглядеть обманутым мужем, чем человеком, знавшим обо всем с самого начала. Одна только проблема – мои слова вряд ли подтвердятся. Что Анастасия, что Кармен, обе станут говорить все, что вздумается. В нынешнем состоянии уговаривать их придерживаться общей версии бесполезно.

Оказалось, Луиджи и тут меня опередил. Пока я сидел в раздумьях, он подошел к нам, взял на руки Розочку и громко спросил ее, хочет ли она клубничный коктейль, а мне сказал вполголоса – «через пять минут в нашем баре». Я понял, что он хочет переговорить со мной так, чтобы не привлекать внимания. В баре он заговорил торопливо, без всяких вступлений и таким бесстрастным голосом, что я даже опешил:

– Скажешь, что я ничего не знал о Николя и моей жене. Ты догадывался, что у них роман, а я один ничего не замечал. Это ясно?

Я хотел высказать свою мысль, но он осадил меня, не дав даже начать:

– В этих краях никого не волнует мнение женщин. Они опросят их для порядка, но полагаться на их слова не будут. Значение будет иметь только мнение мужчин. Скажешь, что я не знал об их романе. Больше от тебя ничего не нужно. Так да или нет?

Меня снова неприятно резанул его тон, который я мог оправдать разве что ситуацией, в которой он оказался. Я, конечно, обещал.

На обратном пути меня догнал менеджер, один из тех, с кем мы всегда перекидывались парой слов при встрече, и попросил привести Кармен, мол, он отправил за ней помощника, но «мадам» заперлась в номере и никому не открывает. Я поднялся на лифте, постучал и назвался, дверь тут же распахнулась. Меньше всего Кармен походила на убитую горем жену. Глаза у нее были сухие, как будто она и не думала плакать, на кровати возвышалась куча вываленной из шкафов одежды, лежал открытый чемодан. Мне бросились в глаза две пары мужских ботинок, стоявших здесь же, у меня под ногами. Глядя на них, я почему-то вдруг стал понимать, что Николя умер. Приехал в отпуск с женой и умер. Остались только эти ботинки.

– Что, пришли меня утешать? – прервала мои мысли Кармен. – Думали, я тут вены себе режу от горя? Зря надеялись. Она права, я никогда его не любила. Я прекрасно знала, что они спят. Просто я не ревновала его. Мне было все равно. Я хотела, чтобы все узнали об этом. Знаете почему? Потому что за это он купил бы мне шубу! Вот так! Что, не ожидали? Так что не лезьте ко мне! Оставьте меня в покое!..

– Вас ждут внизу. Возьмите паспорт. И… его документы тоже.

Спустившись вниз, я увидел, что людей в холле стало еще больше. Пришли официанты и уборщики номеров, кое-кто из постояльцев-поляков, появились представители турагентств, да и просто любопытствующие из тех, кто находился в этот час в отеле. Завидев меня издалека, ко мне подбежал повар, он был напуган, хотя и обратился ко мне с обычным угодливым выражением лица:

– Вы, конечно, знаете, что мы делаем все от нас зависящее, чтобы наши дорогие гости чувствовали себя превосходно, невзирая на известные трудности, – начал он по-восточному издалека. Суть его просьбы сводилась к тому, чтобы при разговоре с инспектором я выступил на его стороне и подтвердил, что к кухне никаких жалоб не имею. – Понимаете, я головой отвечаю за кухню. И мистер Николя никоим образом не мог отравиться на нашей кухне. Я гарантирую, что с продуктами у нас полный порядок.

– Почему вы думаете, что он отравился?

– Врач мне сказал. Я уверен, все дело в том, что мистер Николя перебрал с алкоголем. Он изрядно выпил вчера в баре. Мои ребята видели, что он на ногах стоять не мог, когда они закончили. А ведь они до двух ночи тут сидели.

– С кем сидели?

– Как с кем? С вашим другом, итальянцем, мистером Луиджи.