Книга Пропавшая леди - Джуд Деверо

— Я узнал, что не только никто не заявлял о пропавшей девушке, похожей по описанию на тебя, но что никто даже не видел такой девушки.

На это Риган ничего не могла ответить. В Уэстон-Мэнор никогда не бывало посетителей. О жизни она знала только со слов служанок да гувернанток, которые любили рассказывать о любви и галантных джентльменах. Неудивительно, что ее никто не знал.

Наблюдая за ней, Трэвис пытался прочесть по лицу ее мысли. Весь день его преследовал вопрос: что делать с ней, когда он отправится в Америку? Ничего не сказав ей, он нанял еще троих людей, чтобы навести о ней справки. В ту ночь, когда он нашел ее, она не могла убежать слишком далеко от дома, так что живет она, как видно, в Ливерпуле или неподалеку от него. Он проверил каждый жилой дом в этом районе, но не смог обнаружить никаких следов ее пребывания. Казалось, что той ночью она материализовалась возле доков из воздуха.

— Ты беглянка, — тихо сказал он, наблюдая за выражением ее лица. — Я только не могу понять, от кого ты бежишь и почему никто тебя не ищет.

Глядя в сторону, Риган старалась не думать, что это объясняется лишь тем, что людям, которые, как ей казалось, любили ее, было абсолютно безразлично, где она и что с ней.

— Догадываюсь лишь, — медленно продолжил Трэвис, — что ты натворила что-то такое, отчего твоя родня здорово рассердилась на тебя. С уверенностью могу сказать, что тебя не застукали в постели с младшим садовником, а значит, ты, возможно, отказалась сделать то, что, по их мнению, должна была сделать. Может быть, ты отказалась выйти замуж за какого-нибудь богатого старикана?

— Попал пальцем в небо, — усмехнулась Риган с довольным видом.

Трэвис лишь рассмеялся, потому что видел по глазам, что почти угадал. Однако смех прикрывал его подлинные чувства. Он пришел в ярость оттого, что кто-то выгнал из дома на улицу молодую невинную девушку в одной ночной сорочке. Возможно, сгоряча это можно было сделать, но ведь прошло несколько дней, а никто ее не искал.

— Я тут подумал, что, поскольку оставаться в Англии у тебя нет причин, тебе, возможно, следует поехать со мной в Америку.

Глава 4

— Что? — воскликнула Риган, ошеломленная его словами. — Америку населяют грубые, безграмотные люди, которые живут в бревенчатых хижинах. Что там есть, кроме индейцев да диких зверей, не говоря уже об огромного роста дикарях? Нет уж, я ни за какие коврижки не поеду в эту отсталую страну.

У Трэвиса кончилось терпение, улыбка исчезла с его лица.

— Ах ты, безмозглая англичанка! Я целыми днями сталкиваюсь с подобным отношением со стороны так называемых джентльменов, твоих соотечественников. Они смотрят на меня сверху вниз, потому что им не нравится, как я говорю и как одеваюсь, или потому что у них убили родственника на войне, которая шла в те годы, когда я был мальчиком. Мне, черт возьми, надоело, что на меня смотрят как на что-то нечистое, и будь уверена, что уж от тебя-то я такого отношения не потерплю!

Риган попятилась от него, схватившись рукой за горло, как будто хотела защититься.

— Я достаточно долго ходил на цыпочках, угождая тебе. С этой минуты ты будешь делать то, что я скажу. Если я оставлю тебя здесь, зная, что у тебя нет ни одного друга на свете, я не найду себе покоя. Я не стану утомлять тебя рассказами об Америке, поскольку у тебя, кажется, имеется отчетливое представление об этом, но скажу одно: в моей стране мы не выгоняем юных девушек из дома за одно лишь непослушание. Когда мы приедем в Виргинию, ты сможешь найти себе занятие, более приличествующее английской леди, — он насмешливо фыркнул, произнося это слово, — чем шляться по улицам, а если я оставлю тебя здесь, другого выбора у тебя не будет. Тебе ясно? — сердито спросил он, глядя на прижавшуюся к стене Риган. Не дав ей времени ответить, он вышел из комнаты и запер за собой дверь.

— Ясно, Трэвис, — прошептала она, оставшись в пустой комнате, где все еще гуляло эхо его слов.

Она была рада, что он ушел, потому что, когда Трэвис находился рядом, думать было невозможно. Но может быть, если его разозлить как следует, он выгонит ее? Улыбнувшись, Риган уселась в кресло и принялась мечтать, как хорошо будет ей, когда она избавится от этого неотесанного американца. Ишь, чего выдумал! Решил заставить ее поехать в Америку!

Закутавшись в одеяло, она свернулась клубочком в кресле и стала думать о том, какое должно быть страшное место эта Америка. Она вспомнила рассказы одной служанки, брат которой, вернувшись оттуда, поведал ей массу ужасных историй из жизни американцев. Свеча, потрескивая, догорала, в комнате стемнело, и Риган стала поглядывать на дверь, ожидая Трэвиса. Уже глубокой ночью она встала с кресла и перебралась на большую холодную кровать, положив подушки так, чтобы можно было прижаться к ним. Они, конечно, не могли заменить крупное, теплое тело, но все-таки немного помогали согреться.

Утром Риган проснулась с больной головой и в ужасном настроении. Ее возмущало, что этот американец оставил ее, одинокую и беззащитную, на целую ночь, когда кто угодно мог отпереть ключом эту комнату. Он разглагольствовал о том, что обязан позаботиться о ней, а сам бросил ее на произвол судьбы.

Ее мрачные мысли были прерваны быстрым стуком в дверь, после которого дверь отперли и открыли. Она сложила руки на груди и задрала подбородок, готовая дать понять Трэвису, что его отсутствие ей безразлично. Но вместо глубокого баритона Трэвиса она услышала женский смех. Повернувшись, Риган с удивлением увидела трех женщин, которые вошли в комнату, нагруженные какими-то книгами и корзинами.

— Вы мадемуазель Риган? — спросила хорошенькая миниатюрная темноволосая женщина. — Меня зовут мадам Роза, а это мои помощницы. Мы пришли, чтобы начать шить для вас гардероб, чем будем заниматься по дороге, пока плывем в Америку.

Риган лишь через несколько минут сообразила, что Трэвис, судя по всему, нанял мадам Розу, французскую эмигрантку, которая в свое время обшивала одну из фрейлин королевы Марии Антуанетты, чтобы она изготовила полный гардероб для его пленницы. Возмущенная его самонадеянностью, Риган неподвижно сидела на кровати, глядя на женщин невидящим взглядом. Однако, заметив на их лицах удивление, она поняла, что не следует срывать на них свой гнев. Она поссорилась с Трэвисом Стэнфордом, а не с этими женщинами, которые всего лишь выполняли свою работу.

— Я, пожалуй, посмотрю на ваши товары, — устало сказала она, вспомнив о том, как ей раньше не разрешалось выбирать для себя одежду. Дядюшка позволял ей носить розовое, голубое или белое, а единственным украшением было то, что она и служанки могли вышить своими руками.

Модистка и ее помощницы с довольным видом разложили на кровати образчики тканей. Такого многообразия оттенков и текстур ткани Риган никогда не видела. Там был бархат не менее чем дюжины цветов, еще больше разнообразных оттенков атласа, шелкового полотна, не менее шести видов шелков по дюжине оттенков каждого вида. Один угол кровати занимали шерстяные ткани, и Риган поразилась их разнообразию: кашемир, тартан, какая-то очень мягкая шерсть с длинным ворсом, которая, как ей сказали, называется мохером. А какое разнообразие муслинов! В полоску, с рисунком, вышитые, гофрированные самых разнообразных цветов!