Книга Жили-были двое - Екатерина Риз

Саша поневоле на Ефимова посмотрела. Тот ел, ел со знакомым ей аппетитом, но это уже был не вечно голодный волчонок, что её дома ждёт, это был матёрый волк, и Саша вдруг поймала себя на мысли, что могла бы всю жизнь смотреть на то, как он ест.

А Ефимов, услышав вопрос, от себя тарелку чуть отодвинул, и усмехнулся. И ответил с неким вызовом:

— Торгаш я, Боря.

— Чем торгуешь? Водкой?

За столом снова засмеялись, а Толя вдруг кивнул.

— И такое было. И водкой торговал, и колбасой торговал, и даже детским питанием.

— А сейчас?

— А сейчас машинами.

— Я же говорю, — влез заметно захмелевший Стариков, — приехал бабки из нас выбивать.

— Да из тебя разве выбьешь чего, — хмыкнул Ефимов. А кому-то в сторону сказал: — Приехал место под пару автосалонов подобрать. В памяти-то всё хорошо нарисовал, а как приехал, так и обалдел. Ни пяди свободной земли по городу. — Окинул выразительным взглядом собравшихся: — Кто у нас тут в горадминистрации-то? Учтите, мне Каравайцева всех сдала.

Алёнка ахнула.

— Ах ты гад, я никого не сдавала!

— У меня есть знакомые, — порадовала его Лика. — Мой бывший муж каждый раз перед открытием супермаркета всю административную тусовку поил. — Она откровенно усмехнулась. — Так что, я всех знаю.

— Это хорошо, что ты всех знаешь, — протянул Толя, и в его голосе не намёк, а сплошной тягучий мёд прозвучал. Саша в этот момент взглядом за его лицо уцепилась, и всерьёз ожидала, что он облизнётся, глядя на Анжелику. Но нет, удержался.

Толкнула Старикова в бок.

— Миша, налей мне ещё вина.

— Да? — Он ухмыльнулся прямо ей в лицо. — А кто будет следить за моей трезвостью и нравственностью?

— За твоей нравственностью я точно следить не собираюсь.

Он вздохнул, получилось вполне пьяно. Потом голову к её уху склонил.

— Санька, такая тоска на душе.

— О Господи, — она не удержалась и толкнула его в плечо. — Я об этом ничего знать не хочу.

— А тебе хорошо?

— Офигенно, — пробормотала она чуть слышно, наблюдая за тем, как Ефимов с Ликой шепчутся, склонив друг к другу головы. На губах сестры играла лёгкая улыбка. Лёгкая, проникновенная и понимающая. Саша ненавидела, когда она так улыбалась. Особенно, Толе. Он всегда на это вёлся и всегда верил в её искренность. На чём, в итоге, и погорел. Пока Лика ему так улыбалась, планы строила на семейную жизнь с другим. А теперь конечно, все повзрослевшие, помудревшие и всем всё простившие.

Неужели только ей всё это противно?

Ещё пара тостов, и некоторые расслабились настолько, что захотели танцевать. Атмосфера на самом деле изменилась, люди перестали присматриваться друг к другу, скупо улыбаться, тщательно фильтруя вопросы и собственные ответы. Вспомнили прошлое, посмеялись, выпили на брудершафт и созрели для танцев. Грянул «Тополиный пух» в исполнении «Иванушек», и эта песня вызвала просто бурю восторга у присутствующих, например, у той же Алёнки. А Саша лишь улыбнулась ей, допила вино, а сама смотрела на причину всех своих… нет, не бед, а душевных метаний. Разве она может назвать своего сына бедой? Да у неё язык не повернётся.

А Толя по-прежнему разговаривал с её сестрой, сидел в расслабленной позе, рука на спинке её стула, посмеивался, слушая Лику, а смотрел на неё с явным удовольствием. Как там говорится? Она услаждала его взор. Вот именно это читалось на лице Ефимова в данный момент. И это опять же противно и здорово раздражало. Анжелика за весь вечер ей, Саше, ни одного слова не сказала, будто и не замечала её, а ведь Саша на этом вечере лишь по одной причине — Лика её сестра. Но та забыла об окружающих, она смотрела на Ефимова, и попросту ела его глазами, как он её когда-то.

— Анжелика хвост распушила, — озвучила её мысли Алёна, правда, в её голосе, недоставало разочарования и праведного гнева, которые могла бы себе позволить Саша. Но всё-таки не удержалась, ответила на замечание подруги.

— А дураков, Алёна, жизнь не учит. Она хвост распушила, как павлин, а он вновь ослепнет. И оглохнет.

— Мужики, — отмахнулась Каравйцева, но без злости, просто ради констатации факта. На стуле покрутилась. — Пойдём танцевать?

Саша через силу ей улыбнулась.

— Иди. Я посижу.

— Саш, ну чего ты?

Саша наклонилась к её уху и шепнула:

— У меня коленки трясутся, — призналась она. — Я опьянела.

Алёна схватила её за подбородок, заглянула в глаза.

— Мутненькая ты, да. Ладно, посиди. Компотика попей. А я с Новиковым потанцую. — Довольно улыбнулась. — Он на меня смотрит.

— А у кого фотоаппарат? Саня, ты с собой не взяла?

— Ты же всегда наши пьянки фотографировала. Компромат на всех собирала, — рассмеялся кто-то.

— Ну, и где теперь это компромат? Затерялось во времени.

Саша, всё это время удерживающая на губах улыбку, заверила:

— Кое-что я сохранила.

— Самое обличающее и пошлое, да?

Саша таинственно улыбнулась, и вдруг снова натолкнулась на взгляд Ефимова. Даже не заметила, когда он оторвался от прекрасной Лики, и теперь её, Сашу, разглядывает. Правда, с насмешливой улыбкой. Голову на бок склонил, приглядывается к ней и улыбается. Саша вдруг ощутила непреодолимое желание запустить в него пустым бокалом, что в руке держала. Но вместо этого из-за стола поднялась. Секунду помедлила, оценивая своё состояние, после чего решила:

— Надо воздухом подышать.

Обрадовалась, когда за ней никто не увязался. Прошла мимо танцующих, всё с той же приклеенной улыбкой, вышла из зала, и ненадолго замерла, ощутив прохладу и оставшись, наконец, одна. Прошла по коридорчику, продолжая прислушиваться к себе, к своим ощущениям и лёгкому гулу в голове. Ноги всё-таки были, как ватные, но это скорее от волнения и перенапряжения, чем от излишка выпитого.

— У вас всё хорошо? — спросила её официантка, что попалась ей встреч.

— Да. Захотелось воздухом подышать.

— У нас балкон крытый, — сообщили ей. — Там же можно и курить.

— Спасибо.

Саша прошла к дверям из затемнённого стекла, распахнула их и вышла на балкон. Там оказалось не так уж и холодно, даже фикусы росли и, судя по густой зелени, прекрасно себя чувствовали. Саша рукой до листвы дотронулась, но прошла мимо, к окнам. Сюда доходила музыка, и из банкетного зала, и из общего, но никто из посетителей сюда пока не добрался. Правда, в одиночестве она пробыла недолго. Хлопнула дверь, Саша обернулась и увидела Ефимова. Он помедлил у дверей, но совсем не из-за того, что её увидел и с шага сбился (с чего бы, правда?), он сигарету прикуривал. Щёлкнул зажигалкой, его лицо озарил всполох пламени, а Саша нервно сглотнула. И не зря. Когда Толя глаза на неё поднял, посмотрел по-особенному. И сказал: