Книга Золотой Триллиум - Андрэ Нортон

Ее сотрапезник смотрел ей прямо в глаза, и Кадия не сомневалась, что мысленная речь исходит от него. По преданию, прямой обмен мыслями был частью старинной магии, но так разговаривали только в сказках. Малую частицу подобной Силы она обретала, общаясь с сестрами. Но это была подлинная речь, хотя и беззвучная.

Кадия не знала, как ответить. Сформировать в голове мысли-образы? Но как их передать?… Она понятия не имела о том, что где-то за пределами знакомых болот обитают такие существа. Кто они? За кого принимают ее?

Я — Кадия, — начала она медленно, словно нащупывая дорогу в темноте, пытаясь писать слова в уме. — Дочь короля Крейна, властвовавшего над Цитаделью. И на меня был возложен обет — обрести часть Великого Талисмана Черного Триллиума, дабы целое могло противостоять силам Зла. Назначенную мне часть я обрела в этом месте, и, объединив все три, мы употребили Талисман во благо.

Кадия сосредоточилась, создавая в мыслях образ меча с круглой рукоятью, который теперь был воткнут в землю сада, откуда она его раньше унесла. Затем она воссоздала образ стебля Триллиума, из которого он вырос.

Теперь я вернулась возвратить эту Силу той Воле, которая даровала ее нам. — Вокруг стола все задвигались. Она уловила изумление и радость. Но каким-то образом ей стало ясно, что они ожидали от нее чего-то другого.

Переданный ей образ напоминал туманного некто, который послал ее в битву, а также статуи на лестнице. Один из Исчезнувших! Неужели эти странные малыши связывают ее с древними и грозными держателями Высшей Силы?

Кадия покачала головой. Нельзя допустить, чтобы они поверили, будто она не та, кем является на самом деле, что она претендует на подобное!

Эти Великие жили очень давно.

Превратить эту мысль в зрительный образ оказалось не так-то просто. И удалось ли ей это? Но должны же они знать, что с тех пор, как в городе еще жили его строители, успели смениться сотни и сотни поколений. И не могут они не видеть разницы между девушкой в изношенной болотной одежде и величавыми статуями.

Наступила долгая тишина. Всякое движение, всякие звуки вокруг них прекратились, пока она смотрела в глаза их предводителя.

— Если бы тебя не ждали, ты бы не пришла.

Ответ был двусмысленным, и Кадии оставалось только гадать, что он подразумевал. Тут есть стражи, которые остановят всякого незваного гостя? И ее не впустили бы в город, если бы эта встреча не была предопределена?

Предопределена? И сейчас она получит ответы, которые искала с того мига, как воткнула меч в землю и он не преобразился? И необоримое побуждение, которое влекло ее через болота в самый разгар муссона, вело к этой встрече?

Мы ждали долго, — продолжалась речь в ее мозгу. — Мысленные поиски велись много, много раз. Мы тщились отыскать тех, кто должен вернуться.

Но я с ними не в родстве! — быстро возразила она.

Если бы ты не была своей, ты бы не прошла этот путь.

Утверждение было категоричным, и Кадия поняла, что никакие ее доводы ничего не изменят. Но что нужно от нее этим существам? Они избрали болота своим владением, но не замешана ли в этом иная Сила?

Я — Кадия, — повторила она. — И не в родстве с теми, кто правил тут. Во мне нет ни капли их крови. Хотя это место я отыскала по милости одной из них — Великой Волшебницы Бины. Я принадлежу к иному народу, который пришел в эти края много лет спустя после того, как Исчезнувшие их покинули. Оддлингов я знаю. Они были моими боевыми товарищами. Скритеков я знаю, и они наши враги. Поведай, Говорящий, кто ты? От имени кого говоришь?

Она назвала его высшим титулом, известным жителям болот, не зная, как еще обратиться к тому, кто, несомненно, был вождем.

Опять наступила тишина. На этот раз ее нарушило движение среди столпившихся вокруг, но тот, к кому она обращалась, не изменил позы.

Затем последовал ответ. Не очень ясный.

Перед тобой Госел, глава хасситти, которым назначено ждать.

Кадия учтиво наклонила голову.

Назначено ждать, — повторил Госел. — Таков долг, возложенный на нас, когда Светлоликие удалились в свой край. Нам ниспосылались сны, много снов в течение долгих лет, и в каждом мы видели опять то, что было, и получали обещание, которое должно сбыться, — что мы не останемся в одиночестве, хотя и не могли последовать по их пути, не предназначенного для нам подобных. Мы ждали прихода того, кто обещан… но очень долго…

Если мысль способна исчезнуть во вздохе, то произошло именно это. Кадия ощутила отзвуки глубочайшей тоски, не находящей утоления.

Я не одна из тех, кто вас покинул.

Необходимо заставить их понять! Необходимо сразу погасить надежду, что она — вернувшаяся к ним обитательница города.

Ты приведена к нам! — упрямо возразил Го-сел. — Ты, несомненно, пришла по воле Великих, или тебя бы тут не было. А потому хасситти опять станут жителями дворов, друзьями сердца, как было раньше.

— Друзьями я назову вас с радостью! — ответила Кадия и протянула руку через стол.

Ее пальцы и его когти соприкоснулись, и Кадия ощутила такую теплоту, радость и благожелательность, какие ей редко приходилось встречать. В этих хасситти было что-то обаятельное, и она почувствовала к ним то же, что чувствовала к оддлингам и болотам, только много сильнее.

— Мы сохранили в целости все, что сумели, к твоему приходу, — сказал Госел с живостью ребенка, думающего угодить взрослому. — Пойдем с нами, Благороднейшая, и погляди, как хасситти старались исполнить все требования долга.

И она вышла из трапезной в сопровождении Госела — того, кто держал жезл с колокольчиками, — но светильники теперь несла целая толпа. Вот так, все вместе, они переходили из комнаты в комнату, где стояли останки великолепной мебели — столов и стульев, настолько более высоких, чем те, к которым Кадия привыкла, насколько стол Госела был ниже. Стены были расписаны. Некоторые картины она хотела бы рассмотреть поподробнее, но проводники увлекали ее все дальше и дальше. В одной комнате по стенам были развешаны полки, на них громоздились металлические коробки, некоторые тронутые ржавчиной.

По распоряжению Госела несколько коробок сняли и открыли. Внутри хранилась беспорядочная смесь различных предметов: драгоценные украшения, вроде тех, что лежали в чаше фонтана и сверкали на лохмотьях хасситти. А еще жезлы с выпуклыми инкрустациями, а также свертки того, что ей показалось выделанной кожей, на которой ее соплеменники запечатлевали законы и другие государственные документы. И опять ей не дали осмотреть их внимательнее, потрогать.

Некоторые комнаты были так заставлены всякой всячиной, что войти в них было невозможно и приходилось довольствоваться взглядом с порога, а тусклые лучи светильников не позволяли толком рассмотреть, что там находилось. По большей части это было что-то большое и громоздкое.