Книга Скальпель - Вячеслав Воронов

— Да ничего он мне не сделает, что ты такое придумал! Он же твой друг! Он сказал, что и заниматься будут со мной, английским и математикой, а я не хотел — ведь сейчас каникулы. Но тут такая игровая система занятий, что мне интересно!

— Ладно, Руслан, ладно, скоро мы заберем тебя оттуда.

— Да не спеши, я же говорю, что здесь все супер!

— Руслан, послушай меня. Я буду задавать тебе вопросы, а ты отвечай только да или нет, хорошо? Скажи мне, сколько ему лет, этому дяде, тридцать или пятьдесят? Говори только да или нет. Тридцать?

— Нет.

— Пятьдесят?

— Не знаю, наверное.

— Хорошо. Он высокого роста?

— Нет.

— Низкого?

— Нет.

— Там, где вы находитесь — это частный дом или многоэтажка? Частный?

— Ну, прямо Шерлок Холмс! Никак не угомонишься. Когда до тебя дойдет, наконец, что все серьезно! Когда ты начнешь действовать и жить, как волевое существо, а не переполняемая эмоциями горилла? Все уже сказано, условия поставлены, и менять их никто не будет, ни при каких обстоятельствах. Мой тебе совет: расслабься, полежи, а потом — действуй, вместо того, чтобы метаться и тратить время. Все, выполняй задание. Он отключился.

Я бросил трубку на журнальный столик. Руки мои подрагивали, лицо заледенело от злобы. «Так ему там хорошо, — прошептал я, — это хорошо, хорошо». И ревность оттого, что сыну лучше у какого-то мерзавца, выкравшего его, чем дома, вдруг затопила меня. «И компьютерная система там есть у него, и еще черт знает что. Как он увез его? Он или они? Наверняка есть сообщники. Он сказал, что силой никто его не увозил. Что это за чертовщина — гипноз, психология? Что это творится такое?»

Взгляд мой лихорадочно блуждал по комнате. Я посмотрел на мебельную стенку, симпатичную стенку, которой было уже лет десять, и жена как-то уже твердила в своей раздражённо — пренебрежительной манере о том, что пора бы ее поменять. Глянул на потолок, оклеенный светлыми обоями, не скрывавшими неровностей бетонных плит. Посмотрел на компьютер, исправно работавший, но далеко не новой модели, и снова подумал, что «у той сволочи» и компьютерная система, и… «О чем это я, черт возьми», — одернул я себя, и только сейчас почувствовал духоту.

Первым побуждением моим было отчаянно рвануть у горла рубашку, приличную светлого тона рубашку, которая мне шла, — у нее была расстегнута только верхняя пуговица. Мои пальцы уже вцепились в воротник с целью дернуть и оторвать пару пуговиц, но в последний момент я остановился. Я ведь собрался куда-то идти, что-то делать, чтобы найти сына и вызволить его из того пока сладкого плена. Мне хотелось рвать и метать, добиваясь цели, но для этого в условиях так называемой цивилизации рубашку желательно было иметь целую, да еще и выглаженную, и брюки требовались соответствующего вида, и туфли. И физиономия должна быть выбрита, и на ней, на физиономии, будет уместна улыбочка, несмотря на кошмар, воцарившийся в душе, — или в данном случае неуместна? Ну, улыбочка — это ладно, улыбочка, может, и необязательна, но все остальное надо, иначе тебя примут за гражданина без определенного места жительства, к которому отношение не лучше, чем к запаршивевшей приблудной псине.

7

Дежурный, выслушав и внимательно изучив паспорт, предложил писать заявление. Но тут же, что-то вспомнив, куда-то позвонил и направил меня на второй этаж, к следователю. Следователь, худощавый, среднего возраста, со странно свернутой набок переносицей, подозрительно взглянул на меня и небрежно указал пятерней на стул, не проронив при этом ни звука. От этой небрежности я почувствовал себя подозреваемым, а не человеком, явившимся поведать о чудовищном преступлении. Я уселся и нетерпеливо поерзал, пытаясь привлечь внимание. Краем глаза уловив ёрзания, следователь сказал: «Сейчас, сейчас». Произнес он это протяжно, скрипучим голосом, и даже со слегка угрожающей интонацией: сейчас, мол, я покажу тебе кузькину мать, дай только срок. И срок он сам определил немалый — минут десять (как показалось мне) он перебирал и изучал на столе бумаги, пока я молча и покорно ждал.

— Послушайте, у меня срочное дело, — не выдержал я наконец.

Следователь едва слышно хмыкнул — знаем мы, мол, ваши срочные дела. Много вас тут таких, важных персон, околачивается, и у всех дела первостепенной важности.

— Сейчас, сейчас, — с такой же угрожающей интонацией выдал он.

— У меня сына похитили, — с напором заявил я, чувствуя разгоравшееся желание устроить скандал.

— А-а… да, да, — произнес следователь и отложил, наконец, бумаги в сторону.

— Что — да? Вы что-нибудь об этом знаете?

— Откуда же мне знать? Рассказывайте все по порядку. Фотография сына есть? Как зовут, сколько лет, когда пропал. Вот, пишите заявление.

Я вынул из барсетки фотографию годичной давности и протянул ее. Он едва взглянул на нее и бросил на стол. Я вкратце поведал о звонках незнакомца. Я не был уверен, говорить ли об осведомленности звонившего обо всех мелочах моей интимной жизни, но все произошло будто само собою — я рассказал обо всем.

— Ага, — многозначительно выдал следователь, с интересом и неизменной подозрительностью поглядывая на меня. — Значит, даже интимные подробности он знал.

— Как это понимать, я не знаю, — я пожал плечами.

— На курсах, вы говорите, был другой человек.

— Да, и голос, и манеры… он совсем не производил такого впечатления.

— Проверим, проверим. А вы говорите, ваш сын доволен своим положением?

— Да, он был в восторге.

— Интересно, интересно. А время и место передачи денег?

— Не знаю, он еще позвонит. Но дело в том, что я никак не заработаю за шесть дней столько, это просто нереально. Подождите, при чем здесь передача денег? Вы собираетесь целых шесть дней ничего не… Да мало ли что он может сделать с ребенком за это время!

— Конечно, мы будем делать все возможное. Но учить его английскому и математике… Это странно.

— Согласен, что странно, но все таки…

— Да еще компьютерная система.

— Да, да, но… бог его знает, что у него на уме. Какие у извращенцев могут быть причуды! Его надо искать, искать немедленно! Я надеюсь, вы это понимаете?

— Конечно, понимаю, иначе не сидел бы здесь. Скажите, а этот звонивший, если он такой всезнающий… может, он знает и о вашем визите сюда?

— Я думаю, да. Он предупреждал, чтобы я не ходил, конечно, но ведь надо же что-то делать. Вот, сволочь! — воскликнул я и даже привстал со стула, тотчас опустившись на него, от чего следователь быстро и еще более подозрительно, с опаской, взглянул на меня.

— Не надо так нервничать. Похититель ваш какой-то странный. Поэтому я уверен, с вашим сыном все будет в порядке.

— Как — в порядке? Я надеюсь, конечно, что все будет в порядке, но для этого надо… Я что-то не совсем понимаю, вы что, не собираетесь…