Книга Девушка, больница, ночь - Марк Фурман

После того, как Левашов подписал протокол, его пригласили в соседнюю комнату, где находились четверо. Среди них скрывшийся в подворотне Валентин, которого уже успели разыскать и доставить в милицию. Однако его лица Николай не разглядел, поэтому ничего конкретного сказать не смог.

— Что ж, Николай Николаевич, огромное спасибо за помощь, — сказал следователь, прощаясь. — Если понадобитесь, придется вас еще потревожить. Сейчас выпишу справку о том, что вы ночью находились у нас. Это вполне официальный документ, освобождающий от работы. Отдохните, отоспитесь…

— А вот справка мне как раз и не нужна, — возразил Левашов. — С одной стороны, отоспаться, разумеется, не мешало бы, но с другой — в городе сплошной грипп, больше половины наших водителей на больничном. К тому же, нет резона признаваться на работе, что я почти всю ночь провел в милиции. Начнутся расспросы, соболезнования, разговоры с начальством, что да как. Спасибо, товарищ капитан, но от справки я пока официально отказываюсь.

Бондаренко улыбнулся:

— А ведь верно мыслите, Николай Николаевич, в логике вам не откажешь. Начальник райотдела, кстати, от вас в восхищении. В одиночку на пьяного преступника пошли, к тому же вооруженного. Тут смелость нужна. Боюсь, однако, что на работе о вашем мужественном поступке все-таки узнают.

Его слова прервал телефонный звонок.

— Слушаю, — следователь поднял трубку. Звонил судмедэксперт, которого недавно Николай подвез из дежурной части управления милиции. Левашов услышал, как эксперт сказал Бондаренко:

— На теле Снегиревой имеются явные следы насилия. Восемь кровоподтеков и ссадин. Несколько на руках, два кровоподтека на груди, один под правым глазом. Последний, вероятнее всего, от прямого удара по лицу. Помимо этого, на ногах и кистях рук множество царапин и мелких резаных ран от осколков стекла. Заключение будет готово сегодня к концу дня.

— Как, кстати, у потерпевшей решился вопрос с медицинской помощью? Говорят, были сложности…

— Я звонил в «скорую». Все сделано в лучшем виде, Олег Макарович. Врач в областной больнице обработал раны, наложил швы. Ноги у девушки оказались на удивление крепкими, ни трещин, ни переломов рентген не показал. Хотя чему тут удивляться — спортсменка, имеет разряд по легкой атлетике. Потом ей дали успокоительное и отвезли домой.

Выйдя от следователя, Левашов взглянул на часы. Половина пятого, уже утро. Миновав длинный коридор, он спустился вниз, попрощался с одиноким дежурным, читавшим потрепанный журнал. Во дворе тоже пусто — ни людей, ни машин. Лишь «Волга», словно верный пес, дожидалась его у ограды.

Николай знал, что несколько городских служб несут по ночам свою напряженную вахту. Свет у них, как у маяков в штормовом море, слабеет только с рассветом. Номера телефонов экстренных служб назовет даже ребенок: «скорая», милиция, пожарная охрана… Но к людям, бодрствующим по ночам, относятся и они, таксисты…

Он открыл дверь, сел за баранку. Пока разогревался мотор, в памяти Николая промелькнули события прошедшей ночи. Сейчас ему казалось, что все это случилось не сегодня, а куда раньше и, может быть, даже с кем-то другим. Шесть часов растянулись до бесконечности, и в то же время, словно спрессовались в один миг.

11

Чурьянов закончил дежурить ровно в восемь. В журнале, где кратко, в нескольких строках фиксировался каждый вызов, рядом с фамилией Снегиревой появилась запись: «Четвертая горбольница — отказ хирурга в обработке ран. Отвез потерпевшую в облбольницу.».

В общем-то, все как обычно, за ночь нагрузка не выше средней, обслужено восемнадцать вызовов. Трое человек госпитализированы, двух женщин перевезли в роддом, два вечерних вызова оказались ложными. За последние дни количество таких «приглашений» скорой участилось. Нередко звонили из отдаленного района города, и машины шли через темень и гололед, чтобы, затратив час, а то и больше в оба конца, вернуться ни с чем. Или дома под названным номером вообще не существовало, или хозяева в недоумении разводили руками:

— У нас — тьфу-тьфу, чтоб не сглазить — все здоровы. Мы «скорую» не вызывали.

Понятно, что по 03 трезвонили от скуки подростки, бывало и великовозрастные нетрезвые балбесы. И хотя диспетчеры научились «отсекать» добрую половину ложных звонков, но все-таки часть просачивалась сквозь сито их каверзных вопросов.

Ту девушку, Любу Снегиреву, пришлось везти в областную больницу. Пока там занимались ею, Иван Иванович успел обслужить два вызова, потом вместе с Любой и таксистом (фамилия его, волей случая, оказалась как у хирурга, о котором он старался не думать, — Левашов) поехали в райотдел.

— Большое спасибо, доктор, — сказал ему следователь. — И не извиняйтесь за задержку. Вы свое дело сделали, хотя, слышал, встретились с непредвиденными трудностями. Оставьте на всякий случай свои координаты.

На перекидном календаре он записал его телефоны, после чего отправил таксиста за судмедэкспертом, чтобы зафиксировать повреждения на теле девушки. Врачи «скорой» часто встречались с экспертами по ночам, обычно в случаях, связанных со смертью человека, либо подобных этой криминальной ситуации. Некоторых из них Иван Иванович знал в лицо.

…В опустевшей квартире было тихо. Жена на приеме в поликлинике, дочери в школе. Чурьянов разделся до пояса, зашел в ванную комнату. В зеркале он увидел не выспавшегося усталого мужчину со свежевыросшими редкими волосками на подбородке. Умывшись, он провел ладонью по шершавой коже. Собственное отражение (его второе «я») не вдохновило Ивана Ивановича. Он отправился на кухню, где на плите остывал традиционный завтрак спешащих на работу людей — яичница с колбасой, но не притронулся к нему, лишь выпил стакан тепловатого бледно-желтого чаю и прошел в спальню.

Сон, однако, не приходил. Обычно после дежурства он отключался быстро, едва только голова касалась подушки, а тут — ни в какую. Одолевали разные мысли: домашние заботы, дела на «скорой», учеба дочерей, предновогодние хлопоты, наконец, события прошедшей ночи. Все смешалось, кружилось хороводом, цеплялось одно за другое. Привычного чувства усталости и покоя не ощущалось. Он лежал с закрытыми глазами бесконечно долго, но, когда взглянул на часы, оказалось, что прошло всего пятнадцать минут.

Тогда Иван Иванович решил прибегнуть к испытанному, верному средству, которое применял редко, несколько раз в год. Он проглотил таблетку фенозепама, вдогонку ей послал столовую ложку меда, запив все это сухим вином. Он налил на глазок с пол — стакана, вино было ледяное, из холодильника, но уже с горчинкой, все-таки простояло больше двух недель с момента, когда у Чурьяновых в последний раз были гости.

Он лег в постель, и снова без успеха. Прошло еще какое-то время, прежде чем Иван Иванович осознал, что все его попытки в этой неравной борьбе тщетны. Слишком тяжело далась ему прошедшая ночь. Он взял какой-то журнал, вяло полистал его. Прочитал на последней странице что-то из иностранного юмора об английской пунктуальности, одолел детективный рассказ с банальным сюжетом об ограблении магазина собственным заведующим, который проворовался и решил инсценировать кражу. Однако сон — блаженнейшее из состояний уставшего человека, ускользал от Чурьянова.