Книга Мама Мальчишек. Уроки выживания среди мужчин - Ханна Эванс

Три мальчика, три комплекта забот.

Сеансы смены памперсов чем-то напоминают не то покраску знаменитого подвесного моста через залив Ферт-оф-Форт, не то американские горки с их бесконечными падениями и взлетами.

Разговоры обрываются на полуслове, едва мой гиперчувствительный нос улавливает в воздухе характерную струю. Кухонный подоконник заставлен стройными рядами увлажняющих чудо-кремов, ни один из которых не может спасти мои потрескавшиеся от воды руки. И, по мере того как гостиная наполняется запахом вечно сохнущих подгузников, я проникаюсь все большей симпатией к памперсам. С тяжелым сердцем, огрубевшими руками развешивая в саду подгузники после попы номер три, я наконец сдаюсь. Мои любимые натуральные подгузники отправляются следом за куда менее любимыми пособиями по уходу за детьми. Я передаю их другой энтузиастке, которая еще способна и горит желанием стирать, а сама возвращаюсь к полкам супермаркета.

Но, как я с опозданием осознаю, памперсы (а также мыло для интимной гигиены, хотя его Отец Мальчишек попросил бы к памперсам не приравнивать) – это сущие мелочи. Теперь в полный рост встала новая задача: как отучить мальчишек от этих самых памперсов и – смею ли мечтать об этом? – заставить писать в унитаз. Тут требуется совсем иной уровень анатомических знаний.

Сейчас лето.

Не нужны куртки, брюки и даже, если совсем уж повезет, одежда вообще. Идеальное время, чтобы начать приучение к горшку. Во всяком случае, так наивно полагала я, Мама Мальчишек.

Мы целыми днями торчим в саду. Старинная Подруга нашей семьи приезжает к нам на чай, и я выхожу ее встретить.

– Ты уж извини Разумника, – говорю я, кивая в сторону раздетого ребенка, который катится с горки. – Мы приучаемся к горшку!

Она смотрит и морщится.

– Ох… м-м… ладно, – говорит она. – Ну и как дела?

– Э-э, – отвечаю я, – очень хорошо. Мы со вторника еще ни разу не написали в штаны, и был всего один неудачный эпизод ночью. – Я не успеваю перехватить взгляд подруги, в котором читается, что информацией она сыта по горло, и продолжаю как ни в чем не бывало: – Правда, он по-прежнему предпочитает писать на дерево, а не в горшок. (Ага, так вот откуда эти гендерные различия в горшках, доходит вдруг до меня!) А еще мы немножко боремся с номером два… – Я даже не осознаю, что подругу потихоньку начинает мутить.

Она красноречиво кашляет.

– Какие у тебя прелестные цветы!

Но нет, я не собираюсь отвлекаться от темы приучения к горшку, которая занимает все мои мысли.

– Это, должно быть, от мочевины, которую они сейчас получают в избытке! – отвечаю я, смеясь.

Мы садимся за стол, где нас ждут кофе и торт. День клонится к вечеру, а мы всё сидим на солнышке и обмениваемся новостями. Бином расхаживает по саду, деловито толкая перед собой тележку с кирпичами, а Разумник… В самом деле, где же он? До меня вдруг доходит, что я давно его не видела и, хотя ворота закрыты – значит, сбежать он не мог, – тишина, как правило, не сулит ничего хорошего. Мы с подругой забываем про торт и отправляемся на поиски.

Это не занимает много времени.

– Он здесь! – кричит подруга. – Я вижу вон там его ножки!

Я спешу на зов.

– Вот ты где, – с облегчением выдыхаю я. – Что ты делаешь там, позади… хм… о-о!

Разумник в добром здравии – он сидит на корточках за розовым кустом. И старательно его удобряет.

– С ним все в порядке? – спрашивает подруга, стоящая, к счастью, вдалеке от места преступления.

– Да, все отлично… м-м, мы только на минутку заскочим домой.

Я подтираю сыну попу и снова выпускаю его на волю.

Проходит еще две недели. Ну или около того.

Разумник довольно ловко и совершенно добровольно садится на унитаз, чтобы покакать, и уже видит все преимущества туалета (перед деревом) в процессе мочеиспускания. Но орган, отвечающий за процесс, пока что вольничает. Иными словами, если мой сын остается сухим, то про коврик возле унитаза этого не скажешь.

Другие Мамы Мальчишек советуют тренироваться в меткости с помощью шарика для пинг-понга. Мы тоже однажды пробуем этот метод.

– Смотри, сможешь его утопить? – призываю я, пока сын стоит возле унитаза и тщательно целится, и восторгаюсь, когда он довольно ловко бомбардирует шарик.

Неужели такой – прямо скажем, нестандартный – подход к прицельному мочеиспусканию действительно сработает?

Бином заглядывает в ванную, любопытствуя, из-за чего сыр-бор. Увидев цель, он, прежде чем я успеваю остановить, лезет рукой в унитаз и выуживает шарик.

– Мячик, – с гордостью заявляет он, обтирая мокрый шарик об себя.

Дни бегут, а в доме продолжают звучать мои раздраженные рекомендации:

– Я знаю, что он смотрит вверх, но разве ты не можешь направить его вниз? Как ты умудрился достать струей так высоко? Ты будешь смотреть, что делаешь, и писать прямо в унитаз?

И коврики продолжают мокнуть.

Возможно, возникает впечатление, будто в моих отношениях с мальчишеским хозяйством преобладают испытания и травмы. Ну, не без того… однако это только часть картины.

Потому что на самом деле мне в сыновьях нравится все, включая и эти малоудобные причиндалы. В особенности попки: персиковые, голые и желательно на пляже. Какие на них делаются прелестные ямочки, когда ребята сидят на песке! Одно удовольствие смотреть, как они подрагивают, когда малыши ковыляют или кувыркаются в волнах. А как эти попки ежатся и морщатся, когда вытираешь их после соленой воды, прежде чем они плюхнутся на твои (теперь тоже мокрые) колени.

И как приятно бывает пошлепать эти аппетитные пухлые булочки!

К несчастью, их обладатели (а может, осмелюсь предположить, и большинство особей мужского пола) не понимают, что даже ослепленная любовью мать может дойти до ручки. Я сужу по своему более чем достаточному опыту выживания в условиях тотального метеоризма.

С Разумником и Биномом мы этого как-то не заметили и даже с Непоседой поначалу списали все на проблемы с пищеварением. Первые два месяца вежливый «пук!», сопровождаемый беззубой улыбкой, вызывал лишь умиление в нашем привычном к пуканью доме.

Однако время шло, и становилось все более очевидно, что смешки, сопутствующие каждому извержению, были чем-то большим, нежели непроизвольной реакцией на естественную функцию организма.

В пять месяцев наш херувим стал настоящим артистом и, занимая место на диване, с успехом развлекал публику. Громким агуканьем привлекая наше внимание, невинный младенец устремлял взгляд прямо перед собой, непринужденно приподнимал одну ягодицу… и выпускал оглушительный бронебойный залп. Пищеварение в этих постановках не играло никакой роли.

В двенадцать месяцев он продолжал совершенствовать свою технику.