Книга Кроткая заступница - Мария Воронова

В те времена её любимого книжного магазина на Невском ещё не существовало, и они увиделись в обычной сетевой кофейне. Юлия сказала, что в таком виде роман к публикации не годится, но она видит в Лизе большой потенциал, поэтому предлагает написать новое произведение, может быть, в другом жанре, потому что в авторах сентиментальной литературы недостатка не ощущается.

Узнав, что Лиза – следователь, Юлия Викторовна весьма воодушевилась и предложила ей попробовать себя в жанре детектива, но Лиза немедленно отказалась.

Работа не подбрасывала ей пищи для творчества, скорее наоборот. Мутное варево самых низких человеческих страстей, которое ей приходилось расхлёбывать по долгу службы, ни на что не могло вдохновить нормального человека.

Если бы ей удалось попасть на более высокий уровень следствия, может быть, там находились бы сюжеты, достойные лечь в основу детективного романа, но в районном отделе полиции…

Обсудив несколько вариантов, будущая писательница и её потенциальный литагент остановились на жанре фэнтези, и Лиза принялась за работу.

Теперь она писала с другим чувством, уже ничего не желая доказать судьбе, просто растворяясь в своих видениях. Лиза очень живо воображала своих персонажей и тот мир, в котором им приходилось обитать, мир ужасных опасностей, великого зла и такой же великой любви. Героям приходилось бороться и побеждать, а героиням – ждать и верить, и много испытаний выпадало на их долю, прежде чем наступал счастливый конец.

Добро у неё всегда побеждало, влюблённые соединялись, и за последней страницей их ждала безмятежная счастливая жизнь. Придуманный ею мир чем-то напоминал раннее Средневековье, точнее, легенды, сохранившиеся об этом времени. Крепостные стены, сложенные из серых валунов, оберегали персонажей от огромных драконов, а по пыльным дорогам бродили волшебники с седыми бородами в длинных домотканых рубахах. Придумывая героине фасон платья, а герою какой-нибудь сверкающий доспех, Лиза радовалась, что воображение её не заключено в жесткие рамки реализма.

Пока Лиза писала свою первую сказку, издательство закрылось, и Юлия Викторовна перешла на фриланс, но не оставила «своего автора».

Когда текст был готов, Юлия подробно разобрала его с Лизой, предостерегла от типичных ошибок начинающего автора и дала много дельных советов.

Готовый текст она пропихнула в издательство, то самое, которое первое отказало Лизе, и роман опубликовали. Правда, в одной из самых затрапезных серий, но Юлия Викторовна сказала, что в начале всегда так.

Больше всего Лизу порадовало имя автора: Лиза Шваб, крупно выведенное на обложке. Словно лёгкое прикосновение к несбывшемуся счастью…

Сейчас можно возмущаться смелой правкой Юлии Викторовны, но следует признать: без неё Лиза никогда не состоялась бы как писатель.

Пусть писатель, стоящий в самом конце списка популярности, но всё же регулярно публикуемый, так что нечего кусать руку, которая тебя кормит! Как это типично для человеческого существа: первое, что делать, едва набрав силу, это огрызаться на своего благодетеля.

* * *

Дверь, соединяющая операционный блок и реанимацию, стукнула, и Христина, выглянув в коридор, увидела Руслана и пожилого доктора Яна Александровича Колдунова. Он нёс в руках историю болезни.

Христина пригласила их на чай, и, пока доктора смотрели только что прооперированного тяжёлого пациента, накрыла стол в комнате отдыха.

– Ну ты и корифей, Александрович! – воскликнул Руслан. – Я прямо восторгался тобой всю операцию.

– Это да, – засмеялся Колдунов, подмигивая девушке, – но учти, что нас, таких профессоров, сто штук за час можно наделать, а второй Христины не найдёшь нигде во всем мире.

– Согласен.

– Так что давай, правильно расставляй приоритеты. Нога твоя как? – Колдунов взял табуретку и подвинул её так, чтобы Руслан мог вытянуть свою больную конечность.

Христина молча подала докторам чай. За время работы санитаркой в реанимации она выучила, кто как любит.

– Спасибо, Христинка, – кивнул Руслан, – нога вроде бы ничего, не болит.

– Ну смотри. А то у нас зажим упал – верный знак, что сегодня ещё операция будет. Хорошо если холецистит, а если нет?

Руслан покачал головой.

– Да стопудово! Это всё равно что спать пойти на дежурстве. Ты недавно смены берёшь, поэтому не знаешь всех секретов мастерства. Правда, Христина, здесь свои законы? – Ян Александрович улыбнулся ей и показал глазами, чтобы она села вместе с ними за стол.

Христина повиновалась. Они с Яном Александровичем давно симпатизировали друг другу, и девушке хотелось бы подружиться с ним поближе, может быть, помогать в хозяйстве (у Колдуновых было пятеро больших детей, и недавно они усыновили шестого, так что там нашлось бы, к чему приложить руки), но она понимала, что, если начнёт к нему льнуть, неминуемо пойдут сплетни, кое-что, может быть, дойдёт до жены – и будет ей неприятно.

– Вот, например, ты полночи ошиваешься в приёмнике, и «Скорая» никого не везёт, но стоит только тебе подняться в ординаторскую, расстелить чистую постельку, улечься в неё и закрыть глаза, как немедленно звонит телефон и тебя требуют обратно. И не дай бог снять носки!

– Почему?

– Потому что тебе сразу такое привезут, что ты обомлеешь от ужаса. Так что ни в коем случае, как бы ни хотелось! Операционный журнал тоже нельзя убирать. Записал операцию, оставь на столе, пусть так открытый и валяется. Есть, правда, другая школа мысли, которая придерживается принципа закрытого журнала, но я её не разделяю. Потом, спокойного дежурства нельзя никогда желать, но это, надеюсь, ты знаешь…

Пока Ян Александрович излагал фундаментальные понятия экстренной хирургии, Христина на скорую руку соорудила горячие бутерброды и включила микроволновку, которая уютно зашумела.

Пока девушка хлопотала, разговор перешёл на какие-то ужасные вещи, совершенно неуместные за столом.

– По уши в дерьме, – радостно сказал Ян Александрович и взял бутерброд, – буквально по уши!

– А вам уже ничего не может испортить аппетит? – спросила Христина.

Колдунов задумался.

– Ты знаешь, может. Не совсем мы ещё пропащие. Как-то дежурил я в одной пригородной больничке. Прекрасный летний денёк, солнце, пчёлы, все дела… Под окном перевязочной растёт слива, буквально усыпанная сочными плодами, и в голове нашей домовитой медсестры рождается мысль о пироге. Сказано – сделано. Интерн посылается в магазин за чем там надо, я рву сливы. Через час пирог готов, вкусный, как чёрт. И когда я сижу сытый и счастливый, вдруг заходит травматолог и говорит: а, пирог из слив сделали? С дерева, которое около перевязочной? Хороший урожай дало, не зря я весной под неё тазик гноя вылил. Как меня выворачивало, это ужас просто. Главное, умом понимаю, что никакого гноя там быть не может, а сердцу не прикажешь…

Руслан засмеялся: