Книга Оседлай волну - Кем Нанн

Какое-то время Гордон не пил. Все это случилось в зимние каникулы, и когда каникулы кончились, они вернулись в школу. Однажды по дороге домой Айк встретил Гордона: тот пьянствовал с приятелями. Дома Айк все рассказал Эллен. Она повела его в свою комнату и открыла платяной шкаф. Айк увидел кольт. Он помнил, каким длинным и грозным показался ему ствол, как играли на нем пробивавшиеся сквозь жалюзи лучики света. «Это он мне дал, — сказала Эллен, — велел пристрелить его, если еще когда-нибудь полезет». Позже он иногда слышал, как Гордон и Эллен практикуются на заднем дворе, стреляя по пустым бутылкам, и в красной пыли потом поблескивали осколки.

Воспоминания преследовали Айка целую неделю после того, как Престон принес ему бензобак и устроил так, чтобы он мог работать у Морриса. Пожалуй, это звуки работающего компрессора напомнили ему те выстрелы во дворе и вернули мыслями в Сан-Арко.

Айк был рад работе не только потому, что появилась возможность раздобыть деньги, она давала ему шанс поближе познакомиться с Престоном. Он помнил слова парня, приезжавшего в пустыню, что нужна какая-то реальная помощь. Помощь Престона не помешала бы. Но работа дала и время подумать.

Наверное, Гордон так и не дал Эллен повода воспользоваться оружием. Айк с Эллен никогда не говорили о той ночи в солончаках. Но очень скоро все изменилось. Он начал терять ее. Сестра стала встречаться с парнями, и не с мальчишками из школы — со взрослыми парнями из Кинг-Сити. Бабке это не нравилось, но она к тому времени совсем сдала и только кричала на Эллен, сидя на крыльце, что она такая же, как мать, оторва и шлюха, и грозила отослать ее в одно из тех мест, о которых иногда заходил разговор после разбитого грузовика. Угрозы, однако, не имели действия, потому что всем теперь заправлял Гордон и он же оплачивал счета. Айк слышал, что когда-то, после войны, дядя был женат, но жена его бросила. Он вернулся в пустыню, завел магазин и заправку. Гордон больше молчал и вообще был странным типом. Когда Эллен начала гулять по вечерам, он тоже почти ничего не сказал. Впрочем, думал Айк, много говорить для него было слишком трудно.

Пришло лето. Эллен возвращалась домой все позже. Она гуляла с парнем по имени Рубен, который работал в гараже в Кинг-Сити и владел шикарным «Меркьюри» 56-го года. Однажды, возвращаясь домой (он тогда только начинал подрабатывать у Джерри), Айк увидел их вместе. Они тусовались на спортплощадке с местной молодежью. Тогда он впервые видел сестру с посторонними. Машина стояла на газоне, а Эллен лежала возле нее на траве, откинувшись на грудь Рубена. Ее черные волосы сияли в солнечном свете. Белое летнее платье в синюю полоску тоже словно светилось. Айк стоял у цепочки-загородки и долго смотрел на них. Наконец Эллен встала и подошла к нему. Волосы у нее разметались, а в лице появилось что-то дикое, необузданное. Она положила руки на цепь, и их пальцы соприкоснулись. Айк хотел, чтобы она пошла с ним. Но Эллен сказала, что она здесь с друзьями, сжала его пальцы, потом повернулась и отошла. Он видел, как Эллен перебралась с заднего сиденья машины на переднее, а потом изогнулась и потянула на себя спинку кресла, чтобы дать другой парочке пролезть назад, и платье ее задралось так высоко, что обнажились загорелые бедра.

Она часто приходила домой поздно, но в ту ночь не пришла совсем. В первый раз. Айк лежал без сна, полный ненависти и к ним, и к самому себе — за свою ненависть, за ту ночь в солончаках, за идиотскую ревность. Утром ее все не было. Он вышел во двор, забрался на небольшой холмик и принялся ждать.

Наконец на окраине поселка показался синий «Меркьюри», ползущий в облаке пыли, как громадное насекомое. Ее высадили возле магазина, и он знал, что сестра постарается не попадаться на глаза старухе. На ней все еще было белое с синим платье, но туфли она несла в руках. Он видел, как Эллен обходит дом, чтобы войти с черного хода, и облачко красной пыли, которую выбивают ее босые ступни. Она зашла не в дом, а в подвал. Спустилась по ступеням и закрыла за собой дверь, а он остался смотреть на рассохшуюся серую древесину. Постояв немного, Айк пошел за ней. Он шел как пьяный, земля уходила из-под ног. Солнце пекло в затылок, в горле пересохло.

Дверь была не заперта. Даже сейчас, когда Айк стоял на захламленном заднем дворике мастерской среди сплющенных банок из-под пива и разбитых бутылок, с бензобаком Престона в руках, он помнил до мельчайших подробностей все, что увидел тогда. Свет, хлынувший в дверной проем, лицо Эллен — удивленное и злое оттого, что она забыла запереть эту чертову дверь, пляшущие в столбе света пылинки…

Там, в подвале, были скамеечка и умывальный таз. Туфли Эллен поставила на скамеечку, а сама стояла перед тазом в одном бюстгальтере. Она была невысокая, но стройная, с длинными загорелыми ногами, на которых выделялись белые полоски — след от купальных трусиков. Распущенные волосы сияли в тусклом свете электрической лампочки, подвешенной над скамеечкой. Они полностью закрывали ее лицо. Эллен обернулась, задержала на нем взгляд и продолжила оттирать с платья какое-то пятно. Айк молчал. Его все еще мутило и подташнивало от долгого сидения на солнце без рубашки — даже плечи у него обгорели. Эллен не обращала на Айка внимания, но когда он приблизился, снова посмотрела на него. Глаза у нее были красные и полные слез, а по щекам ручейками расползалась косметика. И он просто обнял сестру. Эллен уронила платье, и они стояли прижавшись друг к другу: ее грудь в тоненьком бюстгальтере — к его груди, ее ноги — к его ногам. Он целовал Эллен в лоб, в глаза и даже в рот, но только оттого, что хотел удержать ее, обнять крепко-крепко и сказать ей что-то важное. Он не помнил что, так как в этот момент отворилась дверь и их увидела бабка. Через открытую дверь свет вновь свободно лился в полутемный подвал. Бабка, пошатываясь, стояла наверху — этакая сгорбленная черная тень на фоне синего неба — и молчала. Это был единственный раз, когда она от изумления утратила дар речи.

После этого обстановка для них стала невыносимой. Айк учился и работал. Эллен пропадала со своими друзьями. Они редко виделись, все больше отдаляясь друг от друга. Зиму Эллен прожила дома, а летом ушла — на этот раз одна и насовсем. Почти два года Айк ничего не слышал о ней, до того самого дня, когда в поселок приехал белый «Камаро» с двумя досками для серфинга, привязанными к крыше.

В конце недели Престон пришел за своим баком. Айк слышал, как содрогалась лестница под тяжелыми шагами, и понял, кто это, еще до того, как Престон постучал в дверь.

По виду байкера можно было подумать, будто он только что принял душ. Волосы у него до сих пор были мокрые и старательно зачесаны назад. Одет он был в ту же самую грязную майку и джинсы, но выражение лица изменилось, и Айк понял, что сегодня Престон не пил. Он не сказал ни слова, а только подошел и стал смотреть работу. Сначала он не поверил своим глазам. «Ну и ну, — все повторял Престон, — загляденье просто. Да, парень, ты потрудился на славу». Чтобы получше рассмотреть, он поднес бак к окну.

Айк до чертиков гордился собой. Конечно, он знал, что работает хорошо, но не привык, чтобы его хвалили. Джерри такую работу просто принимал как должное.

— Ты, парень, колдун, — сказал Престон.