Книга Дешевле только даром (сборник) - Светлана Алешина

Я раскрыла кожаную папку и начала раскладывать по столу фотографии. Здесь было не меньше десятка довольно неаппетитных физиономий, снятых на фоне каких-то стен, кустов и подворотен. Освещение во время съемки было совсем неважное, поэтому портреты выглядели довольно зловеще. Трудно было представить, чтобы за этими людьми не было ничего серьезнее кражи аккумулятора. Но Виктор, бесцеремонно сдвинув фотографии в сторону, многозначительно ткнул пальцем в снимок, являющийся жемчужиной этой экзотической коллекции. Я посмотрела на него внимательнее.

С фотографии подозрительно на меня таращился невысокий коренастый мужчина с короткой стрижкой и круглым злым лицом. На лестничной площадке, где он был снят, горела лампа, поэтому изображение получилось более четким. Виден был даже небольшой шрам на левой щеке мужчины и многочисленные преждевременные морщины, которыми было покрыто его лицо.

Он действительно как нельзя лучше соответствовал описанию, данному Чижовой. И взгляд был неприятный, и пиджачок казался мятым и грязным. Справедливости ради следовало признать, что все остальные портреты тоже ни в чем ему не уступали, но тот факт, что этот тип вертелся около квартиры Чижовой, наводил на размышления.

– Ну что ж, ты хорошо поработал! – похвалила я Виктора. – Захвачу эту папку с собой. Может быть, Чижова узнает кого-нибудь. Жалко, что ты упустил этого типа. Но мне пришло сейчас в голову, что мы могли бы показать его фотографию в милиции. Чем черт не шутит, может, он числится в розыске? Слушай, какой же ты молодец, что сделал дубликат. Давай, пока я общаюсь с Чижовой, ты попробуй что-нибудь разузнать в милиции…

Виктор выразил согласие своим обычным способом – кивком головы.

Пожалуй, теперь я окончательно простила ему ночной звонок. Кажется, что-то наконец сдвинулось с места, хотя, как говорит Кряжимский, не будем торопиться с выводами. Окончательно судить об этом можно будет, только когда Чижова узнает кого-нибудь на фотографиях. Но это еще вилами на воде писано.

Я уверена, что этот тип неспроста там крутился. Что он делал в чужом доме ночью? Да еще, по словам Виктора, трезвый как стеклышко. И вид у него был, как у человека, у которого рушатся все жизненные планы. Он упустил свой шанс и теперь торопится реабилитироваться. Во всяком случае, именно такое впечатление у Виктора сложилось… Хотя не исключено, что в действительности все обстоит с точностью до наоборот.

– Ладно, принимаю твой отчет к сведению, – сказала я, складывая фотографии обратно в папку. – Сейчас еще по чашечке кофе, и можно двигаться дальше – в детском доме, наверное, встают рано…

За окном уже совсем рассвело. Сквозь раскрытую форточку доносился шум просыпающегося города. Где-то совсем рядом щебетали воробьи. Ожил динамик радиоточки и торжественно сыграл утренний гимн.

Мы с Виктором взбодрились еще одной порцией кофе и отправились по своим делам. На троллейбусной остановке мы расстались – я поехала на Кутузовскую, а Виктор пешком двинулся в сторону набережной.

– Погуляю пока, – сообщил он. – В редакцию еще рановато, а в милицию тем более. Подожду, пока явится смена.

Детский дом я нашла без труда: уютное двухэтажное здание, стоявшее несколько особняком от высотных домов нового микрорайона. Залитый солнцем двор с цветочными клумбами и асфальтовыми дорожками был пуст. Издали дом казался необитаемым.

Однако, едва я переступила порог и оказалась в небольшом аккуратном вестибюле, как меня сразу окружили приметы незнакомой и бурной жизни – где-то гремела посуда, звенели детские голоса, шумела вода. И еще ощущался специфический запах – одновременно густой и безликий, – запах пищи, стираного белья и дезинфекции.

Меня никто не встретил. Более того, нигде не было никого, кто мог бы объяснить, в какую сторону мне двигаться. Я в нерешительности заглянула в длинный сумрачный коридор, поднялась на несколько ступенек по лестнице, ведущей на второй этаж, но так и не увидела ни одной живой души. Я решила пойти наудачу туда, откуда доносились детские голоса, но в этот момент сверху послышалось шлепанье легких подошв, и по лестнице сбежали две русоволосые девочки лет двенадцати. На обеих были короткие платьица – на одной желтое, на другой синее – старенькие, но чистые, и стоптанные сандалии на босу ногу. У одной волосы были заплетены в косички, украшенные розовыми лентами, у другой коротко острижены. Увидев меня, обе замерли и уставились мне в лицо со жгучим любопытством. В этом взгляде угадывалась такая отчаянная, глубоко спрятанная надежда, что мне моментально сделалось очень не по себе.

– Здравствуйте! – сказали хором девочки и тут же деловито поинтересовались: – А вы к кому?

Сосредоточенная на своем расследовании, я совершенно не была готова к такой встрече. Теперь же меня охватил жгучий стыд оттого, что я не додумалась захватить с собой хотя бы кулек конфет. Глядя в широко распахнутые, доверчивые глаза этих детей, с которыми жизнь не церемонилась с самого начала, я чувствовала себя бессовестной обманщицей.

– К кому? – пробормотала я растерянно. – Мне нужно увидеть воспитательницу… Чижову Татьяну Петровну… Вы ее знаете?

Девчонки с готовностью кивнули.

– Мы всех тут знаем! – заявила стриженая девочка.

– Идемте, мы вас отведем! – тут же предложила ее подружка, бесстрашно протягивая мне руку.

– Татьяна Петровна здесь ночует! – доверительно сообщила на ходу стриженая. – У нее дома воры!

– Вам даже это известно? – удивилась я.

– Ага, – буднично вздохнула девочка. – Татьяна Петровна сама говорила. Она боится дома одна! Я бы, наверное, тоже боялась…

– А я бы не боялась! – с некоторым превосходством произнесла девочка с косичками. – К моей мамке дядя Паша ходил. Он вор был! Он веселый и совсем не страшный, вот! Даже конфетами меня угощал…

Лучше бы она этого не говорила. Мне стало совсем совестно из-за того, что у этой девочки останутся обо мне неважные воспоминания – даже вор дядя Паша несомненно выигрывал на моем фоне.

К счастью, неловкую для меня ситуацию разрешила появившаяся из какой-то боковой двери толстая пожилая женщина в синем рабочем халате.

– Кристина! Марча! – воскликнула она с укоризной. – Опять своевольничаете? Ольга Николаевна там с ног сбилась – собрать вас не может! Ну-ка, быстро марш, подруги!

– Тетя Лида! Тетя Лида! – затараторили наперебой девчонки. – Эта тетя Татьяну Петровну ищет! Она не знает, куда идти, и мы ее провожаем!

– Без вас есть кому проводить! – пробурчала суровая няня. – Ишь, деловые какие! Ступайте в группу. Ольга Николаевна волнуется – нехорошо! А мы тут сами разберемся!

Девочка с косичками с сожалением выпустила мою ладонь и тут же старательно помахала мне рукой. Вторая к ней присоединилась.

– До свидания, тетя! – прокричали они хором.

Я помахала им в ответ, не в силах выдавить из себя ни слова. У меня болезненно сжалось сердце и в горле встал какой-то противный ком.