Книга Тайны советской репатриации - Юрий Арзамаскин

Стала явно вырисовываться и политика союзников в отношении советских репатриантов: как можно больше оставить их за рубежом, всеми силами и средствами побудить их отказаться от возвращения в Советский Союз и принять подданство другой страны. Целью этой политики было создание новой эмиграции из граждан СССР и использование её в своих интересах. Для достижения такой цели антисоветские, профашистские и другие реакционные элементы за рубежом при прямом попустительстве и содействии гражданских и военных властей союзных и «нейтральных» стран развивали активную деятельность, пытаясь опорочить государственный и политический строй Советского Союза; запугивали советских граждан репрессиями, которые якобы будут применяться к ним органами НКВД за их пребывание в плену и в фашистской неволе; распространяли слухи о голоде и нищете в России{57}.

Учитывая данные обстоятельства, а также продолжавшееся игнорирование союзниками духа и буквы крымских договорённостей, Советское правительство поставило перед Лондоном и Вашингтоном вопрос о проведении новых переговоров. Такие переговоры состоялись в Галле (Западная Германия) с 16 по 22 мая 1945 года. Советскую делегацию возглавлял представитель Ставки Верховного Главнокомандования, заместитель Уполномоченного СНК СССР по делам репатриации генерал-лейтенант К.Д. Голубев, а делегацию союзников — представитель Верховного Главнокомандования союзных экспедиционных войск американский генерал Р.В. Баркер{58}.

Во время переговоров в Галле возникли вопросы о статусе военнопленных и гражданских лиц СССР, находившихся на иностранной территории, о принципе их репатриации. Союзники попытались дать свою трактовку понятия «советские граждане». Р.В. Баркер прямо заявил, что жители Прибалтики, Западной Украины и Западной Белоруссии («западники») не являются советскими гражданами и не подлежат обязательному возвращению в СССР. Тем не менее 22 мая он вынужден был поставить подпись под документом, в котором закреплялся принцип обязательной репатриации всех советских граждан (как «восточников», так и «западников»){59}.

Много споров вызвала проблема перевозки репатриантов. Баркер настойчиво предлагал использовать для этого авиацию — до 500 самолётов ежедневно, с посадкой их на советских аэродромах в Польше и СССР, с предварительной рекогносцировкой этих аэродромов своими офицерами. Советская делегация отвергла предложение, полагая, что союзники могли преследовать при этом и разведывательные цели.

Важные положения достигнутых соглашений были зафиксированы в следующих параграфах:

«§ 5 … Все репатриируемые… могут везти все личное имущество (одежду, обувь, постельные принадлежности, часы, велосипеды и пр. не громоздкие вещи, а также продовольствие) …

§ 7 … Репатрианты в пути следования будут обеспечены питанием до момента окончательной передачи их на приёмопередаточные пункты.

§ 8. Транспортабельные больные и раненые, в том числе и туберкулёзные, передаются в первую очередь. Инфекционные и венерические больные в заразной стадии будут оставаться на излечении в госпиталях до окончания заразного периода на сборных пунктах.

§ 9. Командование обеих сторон предпримет соответствующие меры на территории, находящейся под их контролем, для извещения и сбора бывших военнопленных граждан на сборные пункты с целью их быстрейшей репатриации.

§ 10. Командование каждой стороны отдаст соответствующие распоряжения для незамедлительного выполнения настоящего плана и обеспечит принятие необходимых мер по завершению репатриации в возможно кратчайшие сроки»{60}.

В сущности, соглашение в Галле стало своего рода «техническим протоколом» к ялтинским договорённостям, придав его реализации чёткие и ясные, почти инструктивные формы. Если до 22 мая 1945 г. репатриированных приходилось перевозить главным образом морским путём через Мурманск, Персидский залив, Дальний Восток, а позже через Одессу, то на встрече в Галле была достигнута договорённость и о передаче перемещённых лиц непосредственно через линию соприкосновения союзных и советских войск, что позволяло значительно упростить и ускорить процесс репатриации[22].

Летние месяцы 1945 г. стали временем массовой репатриации советских и иностранных граждан. На 1 сентября 1945 г. общее количество советских репатриантов составило 5 115 709 человек, из них 3 969 656 человек уже прибывших на место жительства или службы в СССР, а 1 114 053 человека находились в пути. Непосредственно из оперативной зоны Красной Армии было репатриировано 2 886 157 человек, а 2 229 522 человека было принято от союзников, в том числе после 22 мая 1945 г. — 1 855 910 человек{61}.

За это же время советскими органами репатриации было отправлено на родину 732 378 иностранных граждан, в том числе американцев — 20 949, англичан — 23 744, французов — 291 903, бельгийцев — 32 789, голландцев — 30 958, люксембуржцев — 1308, норвежцев — 1040 человек{62}.

Однако, несмотря на успешные темпы репатриации, в Управление Уполномоченного по делам репатриации не прекращала поступать тревожная информация о нарушении союзниками Ялтинских соглашений. «По-прежнему продолжаются случаи вывоза советских граждан из наших сборных пунктов и лагерей представителями английских военных властей, как в иностранные лагеря, так и в неизвестном направлении под угрозой оружия, не считаясь с протестами моих офицеров связи и офицеров — начальников лагерей…»{63} — информировал старший офицер связи полковник Мельников генерал-майора Темплера, командующего 21-й американской армией.

Советское руководство, для того чтобы в очередной раз обратить внимание союзников на нарушение ими договорённостей по репатриации, использовало возможности Берлинской (Потсдамской) конференции трёх союзных держав — СССР, США и Великобритании, которая проходила с 17 июля по 2 августа 1945 г. Секретарь советской делегации Новиков через политического советника главнокомандующего британскими оккупационными войсками в Германии Стрэма 23 июля 1945 г. направил «Памятную записку делегации СССР делегациям США и Великобритании о репатриации советских граждан из Италии». В сопроводительном письме Новиков проинформировал Стрэма, что посылает памятную записку по поручению Молотова. В ней излагались факты о неблагополучном положении граждан СССР в лагере в районе Чизенатино, сообщённые В.М. Молотовым на заседании глав правительств во время работы Потсдамской конференции 22 июля, приводились новые дополнительные сведения{64}.